- Регистрация
- 22 Мар 2011
- Сообщения
- 3,052
- Пол
- мужской
.
Александр Сафонов
(Сашка Бор)
03.10.1974 — 16.06.2018
*думаю вот*
В соседнем доме, окно в окно с моим стоит — я уже, кажется, смотрите-ка, год наблюдаю! — ни днем, ни ночью в квартире не тушится свет. Днем его едва видно, но он всё равно горит, ночью видно само собой. Я сначала думал: «Ребенок, может, маленький?» Но нет: весь этот год к подъезду несколько раз в сутки приезжает скорая и днем, и ночью. Если в четыре утра во всем стояке горит только одно окно только одной квартиры, то к кому же приехала скорая? Вот именно! Думаю, там живет старушка. Если бы это был ребенок, его бы давно уже увезли бы в больницу.
И я стал, как увижу скорую, как увижу этот свет в окнах без штор, говорить: «Господи, помилуй!». Ну и хорошо, и ладно.
А сегодня встретил одного бродягу местного: он ко мне на лавочку приземлился, я только правило дочитал и сел спину посидеть: «Разрешите к вам приземлиться?..» Ну, и я у него спросил отчего-то про окошки с вечным светом.
Оказалось, там ребята-алкоголики живут с нашего района, а свет не гасят, потому что темно будет. Это мне очень понравилось, такое объяснение. «А скорая?» — спросил я. «А скорая к нам приезжает, мы ее вызываем, когда кому-то плохо».
«Господи, помилуй!» я теперь буду с удвоенным дерзновением говорить, потому что для скорой тоже, но где же берут терпение врачи?
Я как-то читал (или слышал) — это вообще баян, но я вам все равно, ребята, расскажу! — как одна бабушка буквально затрахала скорую помощь вызовами. Почти каждую ночь она вызывала бригаду с руганью по телефону, что у нее инфаркт, и она умрет, а они не доедут до нее, и их всех посадят к Солженицыну в Воркуту каналы лопатами копать.
Бригады, сами понимаете, разные оказывались: кто ближе или что-то такое. И вот приезжают доктора, взлетают на пятый этаж, входят. Бабушка лежит-помирает на кровати. То-сё, посмотрели её, решили ей поставить укол: перевернули, трусы отогнули, а на заднице у нее зелёнкой характерным врачебным почерком написано: «Бабушка всё п*здит! Поставьте витамин!» И подпись «Бригада такая-то с такой-то станции»…
И началась у них переписка, ребята! Я очень люблю эпистолярный жанр, и мне бы до смерти хотелось узнать, о чем они переписывались на заднице у старушки, но это, увы, неизвестно: врачебная тайна. Всё у них так, у врачей этих: везде тайна! Без лампочки не входить!
Впрочем, я знал одну старушку, звали ее Серафима, она военным хирургом прошла всю войну в Мурманске в госпитале. Ей матросиков привозили без рук, без ног, обожженных, искалеченных — каких только не было! А она никогда ничего такого не рассказывала (это мне моя бабушка рассказывала, ее подруга и тоже врач), смеялась всегда очень весело, а на День Победы надевала военно-морской мундир с наградами: их было совсем не иконостас, но все боевые, потому что юбилейные она не прицепляла из принципа.
Зато у неё топленое молоко выходило лучше всех в деревне у наших бабок! Она в печке топила и меня звала-посылала внучку. Внучка Оля прибегала, звала, я с Олей мчался к ним в гости, и вот это вот в горшке запечённое молоко, его вкус — ой, никогда не забуду!
Господи, давай же, помилуй врачей! Если мне бывает хреново, то каково же им-то бывает, а?
Александр Сафонов
(Сашка Бор)
03.10.1974 — 16.06.2018
*думаю вот*
В соседнем доме, окно в окно с моим стоит — я уже, кажется, смотрите-ка, год наблюдаю! — ни днем, ни ночью в квартире не тушится свет. Днем его едва видно, но он всё равно горит, ночью видно само собой. Я сначала думал: «Ребенок, может, маленький?» Но нет: весь этот год к подъезду несколько раз в сутки приезжает скорая и днем, и ночью. Если в четыре утра во всем стояке горит только одно окно только одной квартиры, то к кому же приехала скорая? Вот именно! Думаю, там живет старушка. Если бы это был ребенок, его бы давно уже увезли бы в больницу.
И я стал, как увижу скорую, как увижу этот свет в окнах без штор, говорить: «Господи, помилуй!». Ну и хорошо, и ладно.
А сегодня встретил одного бродягу местного: он ко мне на лавочку приземлился, я только правило дочитал и сел спину посидеть: «Разрешите к вам приземлиться?..» Ну, и я у него спросил отчего-то про окошки с вечным светом.
Оказалось, там ребята-алкоголики живут с нашего района, а свет не гасят, потому что темно будет. Это мне очень понравилось, такое объяснение. «А скорая?» — спросил я. «А скорая к нам приезжает, мы ее вызываем, когда кому-то плохо».
«Господи, помилуй!» я теперь буду с удвоенным дерзновением говорить, потому что для скорой тоже, но где же берут терпение врачи?
Я как-то читал (или слышал) — это вообще баян, но я вам все равно, ребята, расскажу! — как одна бабушка буквально затрахала скорую помощь вызовами. Почти каждую ночь она вызывала бригаду с руганью по телефону, что у нее инфаркт, и она умрет, а они не доедут до нее, и их всех посадят к Солженицыну в Воркуту каналы лопатами копать.
Бригады, сами понимаете, разные оказывались: кто ближе или что-то такое. И вот приезжают доктора, взлетают на пятый этаж, входят. Бабушка лежит-помирает на кровати. То-сё, посмотрели её, решили ей поставить укол: перевернули, трусы отогнули, а на заднице у нее зелёнкой характерным врачебным почерком написано: «Бабушка всё п*здит! Поставьте витамин!» И подпись «Бригада такая-то с такой-то станции»…
И началась у них переписка, ребята! Я очень люблю эпистолярный жанр, и мне бы до смерти хотелось узнать, о чем они переписывались на заднице у старушки, но это, увы, неизвестно: врачебная тайна. Всё у них так, у врачей этих: везде тайна! Без лампочки не входить!
Впрочем, я знал одну старушку, звали ее Серафима, она военным хирургом прошла всю войну в Мурманске в госпитале. Ей матросиков привозили без рук, без ног, обожженных, искалеченных — каких только не было! А она никогда ничего такого не рассказывала (это мне моя бабушка рассказывала, ее подруга и тоже врач), смеялась всегда очень весело, а на День Победы надевала военно-морской мундир с наградами: их было совсем не иконостас, но все боевые, потому что юбилейные она не прицепляла из принципа.
Зато у неё топленое молоко выходило лучше всех в деревне у наших бабок! Она в печке топила и меня звала-посылала внучку. Внучка Оля прибегала, звала, я с Олей мчался к ним в гости, и вот это вот в горшке запечённое молоко, его вкус — ой, никогда не забуду!
Господи, давай же, помилуй врачей! Если мне бывает хреново, то каково же им-то бывает, а?
красава!
