А сегодня я....... (2)

У Высоцкого не было голоса, это не секрет, но был музыкальный слух. При этом его песни в исполнении других я не воспринимаю. Народ в основном знает почему-то только его ширпотреб, из серии разговор у телевизора.
Для меня Высоцкий прежде всего поэт. Меня трогают его стихи очень.
 
Для меня Высоцкий прежде всего поэт.
Да, техника стихосложения просто безупречна.
Особенно:
Бородатый Черномор
Лукоморский первый вор
Он давно Людмилу спер,
Ох хитер!
Ловко пользуется, тать,
Что умеет он летать,
Зазеваешься, он хвать,
И тикать
В рощах и чащах,
В дебрях и кущах
Сколько рычащих,
Сколько ревущих,
Сколько пасущихся,
Сколько кишащих,
Мечущих, рвущихся,
Живородящих,
Серых и хищных,
В перьях нарядных,
Сколько их, хищных
И травоядных,
Шерстью линяющих,
Шкуру меняющих,
Блеющих, лающих,
Млекопитающих,
Сколько летящих,
Бегущих, ползущих,
Сколько непьющих
В рощах и кущах
И некурящих
В дебрях и чащах,
И пресмыкающихся,
И парящих,
И подчинённых,
И руководящих,
Вещих и вящих,
Рвущих и врущих —
В рощах и кущах,
В дебрях и чащах!
Меня трогают его стихи очень.
В детстве очень трогали. Галича я тогда слышал, но не мог пробиться через его голос.
Потом пробился и провалился — это порода. Стихи Высоцкого рядом с Галичем, как дворняжка рядом с лабрадором.
А еще Лорес — неровный, иногда с надрывом, иногда снисходительно свысока.
Значит, именно здесь! И не надо других адресов,
Сочиненных с тоски государств тридесятых и прочих.
Здесь от края до дна, здесь от образов до образов
Иногда попадая в строку, чтобы жить между строчек.
Не найдется монетки-другой
Ни на чай, ни на вечный покой
Записавшим себя в беззащитное племя,
Где посмертно выходят в князья
И враги попадают в друзья,
А друзей продолжает вычеркивать время.
Значит, именно здесь, где и жизнь остается принять
Не иначе как в долг, что нельзя оплатить и измерить.
Значит, именно здесь, на земле, что умом не понять,
Но в которую, хочешь не хочешь, приходится верить.
От судьбы прикрываясь строкой,
От толпы заслоняясь рукой,
Добывая слова на одно предисловье,
Не пролив из чернильницы свет,
Но оставив, как водится, след
То своей, то чужой – обязательно – кровью.
Значит, именно здесь! Отчего ж не спешат отворять
Слуховое окно, утонув с головою в кровати?
Значит, именно здесь! И страну ни к чему выбирать.
Значит, именно здесь. Что замешкались? Здесь и копайте!
Россия – матерь бездорожья:
колдобин, рытвин, пней и ям.
И в этой пади, как нарочно,
Возник четырехстопный ямб.

До самых пяток от макушки
он ловок, строен, в общем, хват.
Державин, Батюшков, но Пушкин
всех паче в этом виноват.

Поездки по России – битва.
Но ямщики зимой лихи,
и сани не сбивают с ритма
его бессмертные стихи.

И Пушкин, верю, так и было,
лишь только выпадет снежок,
велит запрячь и едет милый,
и вот уже готов стишок.

Теперь весь транспорт на колесах,
но худшая из всех стихий –
дорога. Спешиться, взять посох,
чтоб ямбом сочинять стихи.

Предвосхитив сию угрозу,
воскликнул Гоголь: «Нет уж, стой!»
И сразу перешел на прозу,
за ним Тургенев и Толстой.

Но вот еще какое дело –
и Гоголь это знал, увы –
в России есть душа и тело,
но не хватает головы.

Хоть сотню лет живи, хоть двести,
не изменить ее уклад.
Нет головы. На этом месте
кулак, колено или зад.

И до чего мы осмелели –
все мы – подвластный им народ.
Здесь, кто выходит из шинели,
своею смертью не помрет.

Кого бы мы ни выбирали,
здесь голосуй – не голосуй,
назначен будет в генералы
какой-нибудь, простите, нос.

Был Гоголь, как и Пушкин – гений,
прикидывался, что простой.
Но жил во Франции Тургенев,
и опрощался граф Толстой,

потом поверил в воскресенье…
Они такие – эти Львы!
Сто лет прошло, а населенье
в упор не хочет головы.

Что с головой? Одна морока!
Не нужен ум, а нужен рык.
И населенье ждет пророка,
чтоб вырвать у него язык.

Россия ищет слова Божья
и… света ильичевских ламп!
Но виновато бездорожье
и Пушкин. Потому что ямб!

И последнее открытие, это Кочетков. Ученик Лореса, техничный, как Высоцкий, и таки чувствуется порода.

Пока меня не раскусили
И не заслали за Можай,
Я на великую Россию
Гляжу с второго этажа.

Я вижу всех пытливым оком:
Царя Гороха – дурака
И даже старенького Бога,
Грустящего на облаках.

Я вижу Рябу-Кукарачу
И Достоевского в слезах,
Двух алкоголиков на даче
В дремучих муромских лесах,

Поляков, что завел Сусанин,
Петра с усами на коне,
Василиваныча с усами
И даже муху на говне!

Да, велика Россия-матерь!
И вновь, тобою обуян,
Здесь, на классической кровати
Грустит поэт, хотя бы – я.

Усыпан пеплом и паршою,
В халате с бабского плеча,
Болея телом и душою
Лишь о тебе, моя печаль.

В твоей семье не без урода;
Ну что ж, урода получай!
Я – сын Папаши всех народов,
Я – внучек деда Лукича!

Мой братец – серый волк тамбовский,
А дядька – дядька Черномор,
Сестра – Аленушка, медсестры;
И все кривы, как на подбор!..

О Боже мой, какая скука!
О Боже, как нехорошо;
Здесь всяк на всяка смотрит букой,
Базуку пряча за душой.

Здесь не ножом из подворотни –
На Красной площади убьют;
Уже не завтра, а сегодня.
Осталось несколько минут.

Уже петух на Спасской башне
Двенадцать "ку" прокуковал.
Уже палач седой и страшный
Орал в топор перековал.

Меня убьют, как иноверца,
Под крики публики "Убей!"
И вылетит из горла сердце –
Помойный красный воробей!

Эй ты, подобие цыпленка,
Лети отсюда далеко,
Туда, где хмурые подонки
С руки не кормят мышьяком.

Туда, где скрученной железкой
Тебя навылет не пробьют.
Лети, как крик последний детский!
Лети, лети, не то убьют!..

Пока меня не раскусили,
К чему испытывать судьбу?
И я по-англицки красиво
На тонких цыпочках уйду.

Я ухожу, поднявши ворот,
Туда, где гаснут фонари,
Пока еще великий Город
Лежит в развалинах перин.

Пока палач, воюя с храпом,
Припал к подушке-блиндажу,
Я тихо-тихо тихой сапой
По огородам ухожу.

Так вот она – свобода злая;
По огородам и межам
Бежать, как сука, как борзая,
Куда глаза глядят, бежать,

Ловя губами горький воздух
Гнилых картофельных полей.
Во весь опор, пока не поздно,
Бежать по Родине моей!..

Спасибо, Господи Исусе,
Что все закончилось добром,
За то, что в этом захолустье
Позволил мне скрипеть пером.

Спасибо, большего не надо;
Я дальше сам уж как-нибудь.
Перо, бумага и лампада
Мне дальше освещают путь.

И на картофельном востоке
Под колокольный перезвон
Взлетят мои больные строки
Гурьбой картофельных ворон!

И все к чертям перевернется
Под крик архангельской трубы:
Петух на башне поперхнется,
Дурак в гробу перевернется,
Палач со страху промахнется,
Себе полпальца отрубив!

Из тюрем грянут общим хором
И арестанты и конвой,
Когда вернусь я в этот Город,
Вернусь как царь и как герой!

Вернутся сахарные горы,
Вернутся реки с киселем!
И будет вечен этот Город
И вечно царствие мое!..

Я вернулся в этот Город;
Здесь дома, как будто, те же.
Только чуть пониже небо
И мрачнее фонари.

Я стою, поднявши ворот.
И промокший, словно леший,
Я жую горбушку хлеба,
Что мне нищий подарил.

Посвящается А. Галичу

Русский барин в норвежском кафе,
как положено, чуть "под шафе".
Как положено барину, крупный.
Стул под ним, разумеется, шаткий.
Он сидит перед водкой и супом,
как положено русскому, в шапке.
И одну за одной папиросы
барин курит так жадно и густо,
что жующим вокруг альбиносам
сразу видно, что барину грустно,
что ему неуютно и тесно,
как медведю в нейлоновой блузке.
И совсем уж, конечно, не к месту
барин что-то затянет по-русски:
"Ой ты, чертова тройка да чертов кабак,
да чертовки, цыганки патлатые,
разморили меня, и заснул, как дурак,
между водкой уснул и салатами.
А проснулся - ни двери, ни щелочки,
и куда-то пропали все, сволочи,
ни цыган, ни салатов, ни водочки,
лишь прибитая к полу скамья.
А над ней висит портрет классика,
но не Дарвина, нет, и не Разина.
Так знакомая, в общем, образина...
И вдруг вижу, о Господи, - я!
Я гляжу на портрет, вижу - липа же.
Сразу видно, художник был выпивший!
Ну откуда во мне столько кипеша
и такая гвардейская стать?
Такой пафос во всей моей внешности!
А в глазах столько странной сердешности,
от которой лишь холод в промежности
и безудержно хочется встать!
Встал. Стою перед ним - чуть не обморок!
Он с портрета румяный, как окорок,
говорит мне: "Что сдрейфил? Ну то-то, брат!
А какой был герой?! Ганнибал!
Как геройски за доллары штатские
распевал свои песенки гадские!
Может, думал играешься с цацками?!
Нет, товарищ, с огнем ты играл!
А талант ведь. И мог бы, играючи,
жить бы, жить себе, брат, припеваючи!
Ты представь только, песни бы Галича
пел бы Краснознаменнейший хор!
И быть может, от власти уставшие
пригласили на дачку бы в Павшино
тебя соколы наши и маршалы
и водили б с тобой разговор!
Нет ведь! Выбрал карьеру предателя!
Эх вы, русские горе-спасатели!
Ты народ наш обидел и партию!..
И выходит, ты, братец, не наш!
Ты признайся, ведь рад, когда худо нам?
Тебе ж Троцкий попутчик с Иудою!
Так что топай, товарищ, отсюдова!
Шагом марш, дорогой! Шагом марш!"
Ой ты, чертова тройка, умчалась куда?
Возишь нынче дельцов по делам да проныр!
И уже никогда не приедешь сюда,
где живу я один без страны!"
Русский барин, допев, осерчает.
И, сломав в кулаке папиросу,
он допьет свою водку за чаем.
Грузно встанет и тронет на воздух.
Лишь помешкав у выхода важно,
распрощается с пальмою в кадке -
одного ж поля ягоды, как же!
Ведь и ей на чужбине не сладко!
Он неспешно уходит, качая рукой.
Торопиться не надо сегодня и впредь.
Впереди еще много таких кабаков,
впереди еще жизнь и нелепая смерть!
Он идет, размышляя, наверно, о том,
что когда-то смягчится судьба и режим,
что, быть может, когда-то, вернувшись в свой дом,
скажет он: "Сколько лет я здесь не был и зим..."
 
У Высоцкого не было голоса, это не секрет, но был музыкальный слух. При этом его песни в исполнении других я не воспринимаю. Народ в основном знает почему-то только его ширпотреб, из серии разговор у телевизора.
Для меня Высоцкий прежде всего поэт. Меня трогают его стихи очень.
Он очень остроумный и тонкий человек. С прекрасным чувством юмора.. Без пошлости.

Я как бы за то, чтоб отдавать дань достоинствам человека.
 
Не знаю. Она оказывается где тут жила - неподалеку... Никто же знает ее мотиваций. Поэтому - не факт, что хорошо. Могла бы осветить интересный участок его жизни.
 
Почему? Влади тоже шикарная женщина. Такие обычно нравятся мужчинам - очень даже.

потому что, Амариш. Потому что.
МНЕ не нравится Влади.
Если кому нравится - я не возражаю.
:OK:
 
потому что, Амариш. Потому что.
МНЕ не нравится Влади.
Если кому нравится - я не возражаю.
:OK:
А вот Высоцкому нравилась))) Он вообще любил красивых женщин судя по всему))) И Влади в их числе. И они отвечали ему взаимностью))) А нравилась она или не нравилась Чупе для него не имело значения))) Мужчины видят сексуальность иначе, чем женщины))
 
Не знаю. Она оказывается где тут жила - неподалеку... Никто же знает ее мотиваций. Поэтому - не факт, что хорошо. Могла бы осветить интересный участок его жизни.
Ей значит это было важно и осталось только ее.И дочь не вовлекла во всё это.
Я уважаю её выбор.
Растила дочь и жила свою жизнь.
 
А вот Высоцкому нравилась))) Он вообще любил красивых женщин судя по всему))) И Влади в их числе. И они отвечали ему взаимностью))) А нравилась она или не нравилась Чупе для него не имело значения))) Мужчины видят сексуальность иначе, чем женщины))

мы с Высоцким совершенно разные люди ?! 😳
нам даже нравиться разные бабы?! 🙈 как жить то теперь 😱
 
Ей значит это было важно и осталось только ее.И дочь не вовлекла во всё это.
Я уважаю её выбор.
Растила дочь и жила свою жизнь.

я читала, что он склонял ее к аборту
а она предпочла закончить отношения и ребенка
 
мы с Высоцким совершенно разные люди ?! 😳
нам даже нравиться разные бабы?! 🙈 как жить то теперь 😱
Да многим людям нравятся разные бабы)) Это нормально. Всегда нравится тот, кто хоть отдаленно смахивает на самого себя))
 
что за книга?
я читала, что посл запои - Окс его выхаживала, вроде и умер он -она была поблизости.
+ история в Узбекистане, тоже она была там.
 
Прювед::-::KISSING:
И запотели и чешется
А че тут никого нед?
Ни у кого сегодня ниче не было?
Бусю мы потеряли, да?
Сег обнаружила, что оказывается мене теряли)) но недотеряли :BYE:
 
Назад
Сверху Снизу