Я просыпаюсь утром и открываю глаза. После чего очень быстро их закрываю снова. Голова моя не может выдержать наваливающуюся на нее реальность в виде привычного вида моей комнаты – шкафа с книгами справа от кровати, картины на стене, комода под ней. И ненавистного уличного света из окна, который говорит, что я проспал до полудня, а значит вчерашний вечер удался.
Я уже не молоденький мальчик и поэтому не бросаюсь судорожно вспоминать – что же я вчера сделал. Ранее это было одним из первых занятий с
похмелья - вспоминание того, что еще можешь вспомнить. Потом звонки друзьям и уже по времени их молчания в трубке вместо приветствия, я определял насколько я накосорезил за прошедшие без памяти часы. Обиженные знакомые, друзья, девушки и родная милиция вскоре примирялись со мной и за кадром оставались лишь неясные лица, которые удивят меня перечнем моих неупомненных грехов уже после моей смерти.
Теперь уже, конечно, не то. Ну дал кому-то в морду. Скорее всего один раз и за дело. А в остальном горячие споры о жизни, музыке и прочая, и прочая.
А еще я теперь алкоголик. И это значит, что сильное
похмелье, от которого здоровый человек оправляется под грузом повседневных дел уже к после обеда, у меня затянется и может вызвать весьма неприятные последствия. Вплоть до… Не будем о грустном.
Значит впереди стоит задача правильного опохмела. Сразу после просыпания эта задача еще только маячит на горизонте, так как значительная доза
алкоголя еще бродит в организме и кое-как поддерживает легко падающую с катушек голову. В плане физических очучений все не так хорошо – болит правый бок, сердце то вяло бьется, то пропускает, то, от неловкого поворота в постели, начинает частить, как сумасшедшее. Желудок, как первоклассник, поднимает руку, краснеет и просит выйти. Но хрен ему – там желчь и сок (не персиковый, а желудочный), если ими стошнит, то горло будет болеть дня два.
Однако физика сейчас не главное. Главное – это правильно определить момент, когда ты испуганно вздохнешь, сердце провалится и замрет на особенно большой промежуток времени и у тебя поедет крыша. Это значит уровень
алкоголя в организме уже не может поддерживать нормальную передачу нервных импульсов. Точнее не может ее искажать тем образом, к которому уже привык организм. И без этого искажения организм отказывается работать. Иногда навсегда. Мы, алкоголики, не так счастливы в отношении абстиненции как наркоманы. Они срывают об пол ногти, лезут на стенку, их ступни выкручиваются на 180 градусов от невыносимой боли, но они, только если сами не выйдут в окно, от абстиненции скорее всего не умрут. У нас это более чем возможно. И потому никогда не знаешь, что последует за этим провалом в ударах сердца – инфаркт, инсульт или «повезет» умереть от более небанальной причины.
Итак, когда крыша поедет, то двигаться и даже говорить будет затруднительно. Тогда будет не хватать воздуха, будет постоянно хотеться сесть или лечь, но и в этом состоянии будет плохо. Будет тошнить, но блевать будет нечем. И будет одно большое желание – выйти из своей головы, чтобы не чувствовать этот блевотный коктейль из страха, сигналов сходящего с ума организма, отрывочных мыслей и снова страха.
Если ты не дурак, а опытный алкоголик, то не будешь обольщаться теми утренними минутами-получасами, когда ты еще в более-менее вменяемом состоянии и еще можешь избавить себя от всего этого кошмара.
Алкоголь из крови выметается с движением, поэтому если начал двигаться, то двигайся туда куда нужно, а не повсяким там дурацким важным делам. Если ты можешь ходить с сильного похмела по делам и использовать отложенный опохмел (вечером), то уйди отсюда – ты не алкоголик. Уйди! Не раздражай дядю!
А у нас, конченных алкоголиков, осталось от десяти минут, до двух-трех часов, до момента начала абстиненции, которая превратит нас в трясущихся всем телом тварей со слезящимися глазами.
Тут вариантов мало – кошерный продукт должен попасть в организм и быть там оставленным. Процесс досконально описан, естественно, как и многие другие, я нахожу наиболее классическим описание г-на Ерофеева. Но в последнее время сам я прихожу к тому, чтобы всячески уменьшить вероятность перехода опохмела в продолжение
запоя. От этого в процессе предстоящего употребления появляются некоторые изыски, не упомянутые классиком.
Итак, все должно быть готово и главное это
алкоголь – в том виде в котором вы решили опохмеляться. Описываю пивной вариант, ибо it's my choiсe.
Первым делом я выпиваю стакан солевого раствора. В хорошем случае он стоит у меня на тумбочке – та амеба, которая вчера ложилась в кровать, додумалась это сделать заранее. После солевого сердце бьется немного ровнее и я с чувством говорю в пространство: «Спасибо, Сераф!» Через некоторое время солевой можно повторить. Но время не ждет. Медленно вылезаю из кровати, умываюсь, постанывая чищу зубы в гудящей голове.
Пива дома нет (хотя теперь это редкий случай) и надо пройти либо полдома за дешевым говнецом в ларьке, либо квартал за хорошим в магазине. Так как состояние позволяет оторваться от стены дома, то решаю помучить себя и иду в магазин. Периодически я останавливаюсь, так как кажется, что сейчас упаду. Иногда останавливаюсь из-за тахикардии. Раза два-три нерешительно поворачиваюсь, чтобы идти обратно, но понимаю, что полпути уже прошел и проще дойти. Метры тянутся медленно и мучительно. Меня обгоняют бабушки и все другие, но мне плевать – я смотрю в пространство скорбным взором тридцатипятилетнего дряхлого старика и медленно иду вперед, мужественно преодолевая бордюры. Лишь около магазина я оживляюсь. Чистая психология – наркотик рядом, ты его еще не выпил, а уже и физика в порядке – сердечко, вестибулярный. Такое чувство, что еще два квартала отмахал бы. Это ненадолго, естественно. Поэтому беру две бутылки и немного поесть – пирожки, колбаска и медленно иду домой. (Пару раз прихватывало и на улице и тогда стряхиваешь снег с холодного металлического ограждения и отдираешь им пробку, которая по идее винтовая, но сил на это нет, и засовываешь горлышко бутылки в рот, и, конечно, проливаешь на шарф…)
Я дома и ставлю пивные бутылки и еду на стол. Для пивного опохмела я использую либо фильтрованное (если почки в этот раз болят), либо нефильтрованное пиво. Второе менее желательно, так как всю рекламируемую «живость» нефильтрованного будут отфильтровывать ваши почки. А они уже и так никакие. Так что вкусность сейчас не аргумент – важен его величество
алкоголь. Так как пиво, как и любой алкосодержащий продукт, повышает кислотность желудка, а вы этот «продукт» пьете не первый и, возможно, даже не второй день, то нужно защитить желудок. Я пью Гевискон. Вообще подойдет любой антацид. Риск гастрита, язвы и пр. теоретически уменьшился.
После этого настает пора лекарств. Полтаблетки
фенибута. Он кислый, зараза, и поэтому я разгрызаю полтаблетку вместе с маленьким кусочком пирожка (чтоб не стошнило). Запиваю молоком. Много
фенибута я не ем – он мне помогает именно в микродозах. Желание позвать Ватсона подавляю волевым усилием. После
фенибута настает очередь
феназепама – тоже полтаблетки. Это снимает абстиненцию, но только на какое-то время. У кого полностью – рад за вас. Я же буду ждать «звоночка», и он обязательно придет. Через час-два шатнутся стены, екнет сердце и мне на секунды покажется, что я умираю. Вот тогда (и только тогда) придет черед пива. Оно мягко ляжет на
феназепам с
фенибутом (иногда и пару таблов валерианы). Мне станет лучше. Потом еще лучше. Я встану и посмотрю в окно без раздражения. Отхлебну еще. И пойму что мне совсем хорошо!
Вот она – точка бифуркации. От моего выбора сейчас зависит моя жисть на ближайшие два дня. В случае неудачного выбора я завтра проснусь как и в начале повествования и надо будет делать все то же самое, только в более худшем состоянии. В удачном – я завтра проснусь трезвым, с нормальной бодростью, которую нужно будет даже умерять, ибо все же запойчик за плечами имел место быть.
В удачном варианте я, несмотря на настоящую живость мысли и тела, буду потихоньку готовиться к раннему сну.
Феназепам и
фенибут в этом помогут. Они же смягчают пьяный кураж: «Да я еще скок хошь смогу!», и делают состояние мутно-спокойным. Тащу пирожки к кровати, туда же вторую бутылку пива и компьютер.
Сейчас только сериалы. Никаких думающих фильмов, никаких трагедий и т.п. Пять минут доктора Хауса – глоток, или пять минут Клиники – глоток, пять минут… О-оххохо-о! Зеваю. Жаль этих минут в приподнятом алко состоянии. Вот бы еще в магаз за бутылочкой… только одной… вот уже тело готовится сделать рывок…
Не зря я жрал
феназепам. Тяжелая лень накатывается на веки и я ей не мешаю. Естественно, я могу… я все могу – встать, пойти… но я ЗНАЮ, ЗНАЮ, мЛЯТЬ КАК ОТЧЕ НАШ, что эта бутылочка будет не одна! Что я завтра проснусь и, скорее всего, даже до магазина не дойду, а доползу до ларька, выпью прямо у него и мне станет не легче… мне просто перестанет быть совсем хреново и станет хреново средне… Я НЕ ХОЧУ! Я еще не созрел, чтобы сказать Я НЕ ХОЧУ БОЛЬШЕ НИКОГДА, но до этого своего НЕ ХОЧУ я уже дозрел. И поэтому я ставлю нетбук на табуретку и кладу голову на подушку. Можно докинуть табл
донормила, но уже смаривает и так. Какой-то бред проносится перед моими полупьяными глазами…
Вечер. У кровати пустая тарелка из-под пирожков и недопитая вторая бутылка пива. И мне заепись!
Скоро я встану, вылью остатки пива и перекушу яичницей, а когда народ разойдется с работы буду гулять пустыми улицами под медленно падающими снежинками, смотреть на желтые фонари, и все идти и идти по знакомым кварталам, и все дела и мысли побоку. Потом я спокойно зайду в магаз, но уже за кефиром с печеньем. И вдобавок куплю себе маленькую коробочку Рафаэлло. В этот раз я выиграл. В этот раз… Я иду домой с кучей неядовитой продукции в пакете и думаю, что как же задолбали меня эти «разы» и даже эти постпохмельные красивые снежинки задолбали…
Но все хорошо. Я пока жив…
