Ну вот, свершилось! В энное количество раз. Уточнять неохота....
Предыстория:
4.30 Утра. Прохладный лесной воздух ласково и бодряще омывал моё тело свежестью и прохладой. В предутреннем сумраке очертания деревьев с высоты птичьего полёта были немного размытыми, и от этого казались таинственнымии и загадочными. Когда я пролетал над гнездом кукушки, внезапно возникшее смутное чувство тревоги и недоумения, заставило меня внимательнее вглядеться в сказочные хитросплетения буйной растительности. Не веря своим глазам, я сделал круг, а затем на бреющем полёте прошёлся ещё раз в плотную к верхушкам старых елей великанов, с ветвей которых свисал мох бородач.
Я охренел! Гнезда кукушки на привычном мне месте не было! Внезапно я вспомнил, как ещё в четвёртом классе, на уроке биологии, старенькая учительница Дина Александровна рассказывала нам, что кукушки не вьют своих гнёзд, подбрасывая свои яйца другим птичьим заботливым и доверчивым матушкам, играя на их материнских чувствах и оставляя заботу о своём потомстве на их чувство долга.
Но как же так? Ведь столько лет я пролетал над этим гнездом, привычно скользя по нему своим рассеяным взглядом. Неужели это была всего лишь иллюзия, мираж моего воображения, опутанного паутиной стереотипов и заблуждений.
И сколько ещё кукушкиных гнёзд, существует в моём сознании?
Начало:
Не размыкая едва припухшие после ночных странствий, веки - я изумлённо наблюдал, как вместе с тающими призрачными клочьями утреннего сумрака, в моём сознании медленно и плавно оседает и
рушится словно замок мифического дракона, фантасмагорическая конструкция циклопического
кукушкиного гнезда. Издавая рыдающие звуки, словно в замедленной съёмке, медленно кренились к земле огромные, шестигранные балки 12ти шагов. Поднимая облака пыли, ускоряясь летели вниз булыжники Высшей силы и кирпичи Лёгкого Способа. Саманные блоки Шичко замешанные на слюне
профессора Жданова, словно дешёвые китайские фейерверки взрывались прямо в воздухе, не успев долететь до земли, озаряя небо россыпью православных молитв. Словно осенние листья, в небе кружились обрывки восточных медитаций и чакры пьяных буддийских монахов, страшилки отечественных наркологов и глянцевая мудрость заграничных гастролёров баптистов - проповедников. Пулемётной очередью, со свистом неслись вниз чугунные гвозди Сокрушающего Курса ТРГЗ.
Когда первые луч, майского ласкового солнышка тепло и нежно коснулся моих сомнутых век,
всё было кончено. За исчезнувшим с моего горизонта кукушкиным гнездом открылся огромный сектор пространства вариантов, наполненный светом моих желаний и энергией моей решимости.
Ничего больше в моём мире не было.
Из последнего облачка пыли, на меня укоризненно качая головой, грустно смотрел Аллен Карр.
За его спиной о чем то ожесточённо пытались жестикулировать остальные нянечки и воспитатели
кукушкиных подкидышей. Подмигнул им, широко улыбнувшись, я дунул на облачко и оно улетело искать более комфортный участок Млечного Пути.
Я медленно раскрыл глаза и почувствовал, каким хорошим будет этот день, как всё у меня будет получаться легко и радостно. Наконец то я опять попал на гребень волны, по матерински нежно и бережно несущей меня навстречу моим сокровенным мечтам из беззаботного детства.
Продолжение:
День настолько удался, что мне вдруг нестерпимо захотелось отпраздновать этот замечательный отрезок моей жизни глотком ароматного, переливающегося всеми оттенками благородного рубина, сухого виноградного вина.
Где то около получаса, внезапно появившееся наваждение, безжалостно пыталось украсть этот замечательный день и повернуть мою душу в привычное русло потёртых философских истин, украшающих стенки и дно моего любимого бокала, моего лучшего собеседника, друга, утешителя и вдохновителя, учителя и врачевателя.
Но гребень волны упорно не хотел опускать меня. Я подумал о том, как моя истерзанная печень, вместо того, чтобы тратить всю свою энергию на утилизацию алкоголя, наконец то сможет приступить к своим прямым обязанностям и начнёт расчищать завалы солей, шлаков и токсинов,
образовавшиеся за время моего марафонского, новогоднего заплыва. Я явственно увидел, как она недоумённо, с затаённой надеждой поглядывает вверх - неужто хозяин образумился? Как счастливая улыбка расцветает на её преждевременно постаревшем лице.
Я увидел как от полноты чувств начала всхлипывать левая почка, а правая начала её успокаивать, подтирая ей носик скомканным и влажным от слёз и соплей, носовым платочком.
Что ты плачешь глупая? - приговаривала она. Радоваться надо! Заживём теперь, всё как у людей будет, мне и самой надоело каждый день мозгами ссать, теперь каждый день у нас настоящая мочевина будет, а не фуфло с ацетальдегидом.
Мои преданные, покрытые шрамами фагоциты, наконец немного отошли от тяжкого бодуна, и подбадривая друг друга воинственными воплями, принялись мочить одинокие, зазевавшиеся бактерии и вирусы. Получалось у них пока плохо, часто промахивались и быстро уставали, при этом обильно потея. Но всё-равно я был рад за них, сноровка дело наживное.
Слипшиеся в признаниях вечной любви и дружбы эритроциты, перестали интересоваться тем, кто кого больше уважает и отправились разносить кислород в самые удалённые капилляры.
Одним словом жизнь налаживалась.
Мне стало приятно от того, что моё не первой свежести тело, из свалки мусорных отходов прямо у меня на глазах, начинает превращаться в храм чистоты и здоровья, красоты и молодости.
И наваждение ушло. Как будто его и не было.
Эпилог:
Вечером я подвязывал виноград и мне впервые не думалось, какой урожай лоза даст осенью и какое вино получится из налитых солнечным светом, гроздьев. Я был просто частичкой привычного круговорота вещей в природе.
Предыстория:
4.30 Утра. Прохладный лесной воздух ласково и бодряще омывал моё тело свежестью и прохладой. В предутреннем сумраке очертания деревьев с высоты птичьего полёта были немного размытыми, и от этого казались таинственнымии и загадочными. Когда я пролетал над гнездом кукушки, внезапно возникшее смутное чувство тревоги и недоумения, заставило меня внимательнее вглядеться в сказочные хитросплетения буйной растительности. Не веря своим глазам, я сделал круг, а затем на бреющем полёте прошёлся ещё раз в плотную к верхушкам старых елей великанов, с ветвей которых свисал мох бородач.
Я охренел! Гнезда кукушки на привычном мне месте не было! Внезапно я вспомнил, как ещё в четвёртом классе, на уроке биологии, старенькая учительница Дина Александровна рассказывала нам, что кукушки не вьют своих гнёзд, подбрасывая свои яйца другим птичьим заботливым и доверчивым матушкам, играя на их материнских чувствах и оставляя заботу о своём потомстве на их чувство долга.
Но как же так? Ведь столько лет я пролетал над этим гнездом, привычно скользя по нему своим рассеяным взглядом. Неужели это была всего лишь иллюзия, мираж моего воображения, опутанного паутиной стереотипов и заблуждений.
И сколько ещё кукушкиных гнёзд, существует в моём сознании?
Начало:
Не размыкая едва припухшие после ночных странствий, веки - я изумлённо наблюдал, как вместе с тающими призрачными клочьями утреннего сумрака, в моём сознании медленно и плавно оседает и
рушится словно замок мифического дракона, фантасмагорическая конструкция циклопического
кукушкиного гнезда. Издавая рыдающие звуки, словно в замедленной съёмке, медленно кренились к земле огромные, шестигранные балки 12ти шагов. Поднимая облака пыли, ускоряясь летели вниз булыжники Высшей силы и кирпичи Лёгкого Способа. Саманные блоки Шичко замешанные на слюне
профессора Жданова, словно дешёвые китайские фейерверки взрывались прямо в воздухе, не успев долететь до земли, озаряя небо россыпью православных молитв. Словно осенние листья, в небе кружились обрывки восточных медитаций и чакры пьяных буддийских монахов, страшилки отечественных наркологов и глянцевая мудрость заграничных гастролёров баптистов - проповедников. Пулемётной очередью, со свистом неслись вниз чугунные гвозди Сокрушающего Курса ТРГЗ.
Когда первые луч, майского ласкового солнышка тепло и нежно коснулся моих сомнутых век,
всё было кончено. За исчезнувшим с моего горизонта кукушкиным гнездом открылся огромный сектор пространства вариантов, наполненный светом моих желаний и энергией моей решимости.
Ничего больше в моём мире не было.
Из последнего облачка пыли, на меня укоризненно качая головой, грустно смотрел Аллен Карр.
За его спиной о чем то ожесточённо пытались жестикулировать остальные нянечки и воспитатели
кукушкиных подкидышей. Подмигнул им, широко улыбнувшись, я дунул на облачко и оно улетело искать более комфортный участок Млечного Пути.
Я медленно раскрыл глаза и почувствовал, каким хорошим будет этот день, как всё у меня будет получаться легко и радостно. Наконец то я опять попал на гребень волны, по матерински нежно и бережно несущей меня навстречу моим сокровенным мечтам из беззаботного детства.
Продолжение:
День настолько удался, что мне вдруг нестерпимо захотелось отпраздновать этот замечательный отрезок моей жизни глотком ароматного, переливающегося всеми оттенками благородного рубина, сухого виноградного вина.
Где то около получаса, внезапно появившееся наваждение, безжалостно пыталось украсть этот замечательный день и повернуть мою душу в привычное русло потёртых философских истин, украшающих стенки и дно моего любимого бокала, моего лучшего собеседника, друга, утешителя и вдохновителя, учителя и врачевателя.
Но гребень волны упорно не хотел опускать меня. Я подумал о том, как моя истерзанная печень, вместо того, чтобы тратить всю свою энергию на утилизацию алкоголя, наконец то сможет приступить к своим прямым обязанностям и начнёт расчищать завалы солей, шлаков и токсинов,
образовавшиеся за время моего марафонского, новогоднего заплыва. Я явственно увидел, как она недоумённо, с затаённой надеждой поглядывает вверх - неужто хозяин образумился? Как счастливая улыбка расцветает на её преждевременно постаревшем лице.
Я увидел как от полноты чувств начала всхлипывать левая почка, а правая начала её успокаивать, подтирая ей носик скомканным и влажным от слёз и соплей, носовым платочком.
Что ты плачешь глупая? - приговаривала она. Радоваться надо! Заживём теперь, всё как у людей будет, мне и самой надоело каждый день мозгами ссать, теперь каждый день у нас настоящая мочевина будет, а не фуфло с ацетальдегидом.
Мои преданные, покрытые шрамами фагоциты, наконец немного отошли от тяжкого бодуна, и подбадривая друг друга воинственными воплями, принялись мочить одинокие, зазевавшиеся бактерии и вирусы. Получалось у них пока плохо, часто промахивались и быстро уставали, при этом обильно потея. Но всё-равно я был рад за них, сноровка дело наживное.
Слипшиеся в признаниях вечной любви и дружбы эритроциты, перестали интересоваться тем, кто кого больше уважает и отправились разносить кислород в самые удалённые капилляры.
Одним словом жизнь налаживалась.
Мне стало приятно от того, что моё не первой свежести тело, из свалки мусорных отходов прямо у меня на глазах, начинает превращаться в храм чистоты и здоровья, красоты и молодости.
И наваждение ушло. Как будто его и не было.
Эпилог:
Вечером я подвязывал виноград и мне впервые не думалось, какой урожай лоза даст осенью и какое вино получится из налитых солнечным светом, гроздьев. Я был просто частичкой привычного круговорота вещей в природе.
