Интересна в контексте нашего исследования бытовая сторона жизни основателя российской науки М. В. ЛОМОНОСОВА (1711-1765).
Мы знаем, что после пребывания в Московской славяно-греколатинской академии, где жизнь была полна жестких ограничений, состоялась поездка Ломоносова в Германию. Внутри у молодого человека кипели страсти; нрав он имел веселый, был горяч и вспыльчив.
В Марбурге, где оказался Ломоносов с двумя своими товарищами, была непривычно свободная для них атмосфера. Денежное содержание было более чем достаточным. Трое российских студентов хорошо вписались в немецкие университетские традиции; кутежи, попойки, драки стали для них обычным явлением. Все же Ломоносов умело сочетал такое времяпрепровождение с усердным изучением наук.
Через год пребывания молодых людей в Марбурге до их научного руководителя профессора Вольфа начали доходить слухи о долгах, которые делали его подопечные. Сумма долгов к концу обучения в июле 1739 г. выросла до 1936 талеров (12 тыс. золотых рублей). Профессору Вольфу пришлось оплачивать эти долги из своих средств. Вот сообщение Вольфа в Петербург, где он отмечает
успехи Ломоносова в науках и одновременно пишет: «Они через меру предавались разгульной жизни и были пристрастны к женскому полу. Пока они сами были здесь еще налицо, всякий боялся сказать про них что-нибудь, потому что они угрозами своими держали всех в страхе. Отъезд их освободил меня от многих хлопот.. .» Реакцией Петербурга на такое поведение было сокращение денежного
содержания до 200 рублей в год.
И все же Ломоносов получил в Марбурге прекрасное образование. Исключительная разносторонность, богатая научная фантазия сделали из Ломоносова гениального ученого, который превзошел своими знаниями, силой научной мысли других ученых своего времени.
Следующим этапом обучения в Германии было изучение металлургии у профессора И. Генкеля во Фрейберге. Отношения с новым руководством не сложились. Может быть, причиной тому стали более строгие требования к поведению. По всему городу было объявлено, чтобы никто не давал в долг студентам, так как Петербургская Академия наук платить по их счетам не намерена.
Генкель обвинял Ломоносова в нежелании заниматься, сообщал о его постоянных буйствах в нетрезвом виде и требованиях получить деньги сверх положенных. Однако Ломоносов, несмотря на все неурядицы, основательно изучил обогащение металлических руд и выплавку металлов. Можно добавить к этому сочинение оды императрице Анне Иоанновне в честь победы над турками и татарами и «Письмо о правилах российского стихотворства».
В Петербурге в Академии наук оду по достоинству оценил академик Я. Я. Штелин. Он писал: «Мы были очень удивлены таким, еще не бывалым в русском языке, размером стихов <... > все читали ее, удивляясь этому новому размеру». Благодаря этой оде Ломоносов стал известен в России как поэт.
В 1740 г. Ломоносов самовольно оставил Фрейберг, решив пешком, через Голландию, чтобы уйти от кредиторов, вернуться в Петербург. В пути, под Дюссельдорфом, он заночевал на постоялом дворе, где встретил офицера-вербовщика в прусскую армию. Команда офицера предложила вместе отужинать и выпить круговую рюмку. Ломоносова так напоили, что он не помнил на следующий день ничего о событиях прошедшей ночи. А он подписал контракт о вступлении в прусскую армию и получил денежный задаток. С большими приключениями через несколько дней ему удалось бежать из гарнизона военной крепости Везель.
В начальный период работы Ломоносова в Академии наук известны жалобы на его грубые выходки. Во время скандалов с жившими в одном с ним доме немцами Ломоносов получил серьезные ранения, был арестован и побывал в полицейском участке. До апреля 1743 г. на дерзкое его поведение жаловались и академики. Его обвиняли в грубом обращении, прерывании научных заседаний непристойными выходками, бесчинствах в Географическом департаменте. За подобные грубости 28 мая 1743 г. он был арестован и находился под домашним арестом до 16 января 1744 г.; ему на год, по решению Канцелярии Правительствующего Сената, было вдвое
уменьшено жалованье, он был вынужден принести публичные извинения академикам. Вот текст извинения, которое было произнесено на заседании Конференции Академий на латинском языке:
«Я, Михайло Ломоносов, в Академическом Собрании публично, искренне заявляю: я не могу и не желаю сколько-нибудь посягать на доброе имя и на репутацию известнейших господ профессоров сей императорской Академии наук. Вместе с тем заявляю, что я действительно ненавижу, торжественно беру обратно и хотел бы считать непроизнесенными те в высшей степени безрассудные ругательства, которыми в пьяном виде поносил в 26 день апреля прошедшего 1743 года господ профессоров. Присутствующих знаменитых академиков, также как и отсутствующих, униженнейше прошу и заклинаю благосклонно простить меня, сознающего чудовищные размеры моего непростительного поступка, и самым честным образом обещаю исправиться. Эту мольбу, публично произнесенную мною в 27 день января месяца 1744 года, подписью своей руки удостоверил. Михайло Ломоносов».
После этого раскаяния таких выходок Ломоносов себе не позволял. Следует отметить, что, несмотря на необузданные порывы молодости, Ломоносов не забывал о своих прямых обязанностях — занимался химией, физикой, минералогией, поэзией.
В тогдашней Академии пьянство было распространено в равной степени как у русских, так и у немцев. Были и трагические случаи.
Академик кафедры химии курляндец М. Бюргер, возвращаясь в пьяном виде из гостей, выпал их экипажа и разбился насмерть.
Дома Ломоносов был гостеприимным хозяином. По воспоминаниям его племянницы, Матрены Евсеевны, он мог у себя дома на Мойке пировать до поздней ночи со своими веселыми земляками.
Еще племянница вспоминала о жарких летних днях, когда дядюшка, обложенный книгами и бумагами, писал с утра до вечера, слал ее в погреб за пивом, так как он любил этот напиток «прямо со льду». Иногда он так, по ее словам, зачитается да запишется, что целую неделю ничего не ест, кроме мартовского пива и куска хлеба с маслом.
Как хороший знаток народного быта, Ломоносов отрицательно оценивает бурное празднование православным народом религиозных праздников, сопряженное с обязательным пьянством. Его критика изложена в работе «О сохранении и размножении российского народа» (1761 г.). В качестве примера он приводит масленичную неделю перед постом и затем пасхальную неделю.
После того, как в день Святой Пасхи отпели «Христос Воскресе!», народ становится, похоже, «как с привязу спущенные собаки <... > как из облака прорвавшиеся вихри, рвут, ломят, валят, опровергают, терзают». Вот его описание типичного праздничного застолья: «... разбитая посуда, текут пролитые напитки, там лежат без памяти отягченные объедением и пьянством, там валяются обнаженные и
блудом утомленные недавние строгие постники...». Ломоносов восклицает: «Не на таких ли бог негодует у пророка: "Праздников ваших ненавидит душа моя, и кадило ваше мерзость есть предо мною!"»
Во время этих празднований ученый отмечает большую смертность населения:«.. .душа в отворенные тогда райские двери из тесноты тела прямо улетает».
В России, на севере, время масленицы и Пасхи — самая трудная часть года, когда крестьяне не имеют никакой большой работы, у купцов прекращается деятельность из-за испорченных дорог и распутиц, нет плавания кораблям, военные люди зимой ограничены в отношении учений и походов. Поэтому из-за бездеятельности большая часть народа в это время остается не загруженной делами, и неделя масленицы и пасхальная неделя создают условия к «необузданной роскоши» (пьянству). Кроме того, люди должны пребывать в закрытых помещениях и дышать нездоровым воздухом, что усиливает действие
алкоголя.
Эти праздники, считал Ломоносов, были механически перенесены в Россию из Греции и Земли Обетованной. Там в это время тепло, греет солнце, а в России стужа, мороз и меньше занятости. Он призывал распределить праздники с учетом климата, перенести масленицу на май, тогда пасхальная неделя пришлась бы на летний месяц.
Столь важный вопрос в России могло бы решить духовенство на вселенском соборе ради «сохранения жизни толь великого множества народа...» К исправлению этого недостатка могут быть разные препятствия (так же, как в настоящее время и в борьбе с коррупцией), но смогли ведь заставить «матрозов в летние посты есть мясо, уничтожить боярство, патриаршество и стрельцов и вместо них учредить Правительствующий Сенат, Святейший Синод, новое регулярное войско, перенести столицу на пустое место и новый год в другой месяц! Российский народ гибок!»
А теперь вернемся вновь к русским писателям и поговорим о ЧЕХОВЕ (1860-1904). Из биографии и из его личных высказываний известно, что он не был сторонником трезвости, однако при этом он был приверженцем умеренных питейных традиций.
По словам ялтинского журналиста Вяч. Фаусека, Чехов был очень обаятелен, любил «компанию». В близких ему по духу компаниях «не отказывался и выпить, хотя пил очень умеренно», мог зайти в какой-нибудь погребок, чтобы попить вина. Чехов никогда не отставал от «теплой» компании: «Сидит, бывало, молча. Улыбается, делает вид, что попивает вино. Не наблюдал ли он в это время, не
приглядывался ли к распоясавшимся людям?»
Известный издатель И. Д. Сытин по своим впечатлениям от встреч с Чеховым в конце восьмидесятых годов отмечает, что А. П. в компании пил только легкие вина, да и то очень умеренно. При этом где-нибудь у цыган он был заразительно весел и был источником добродушных шуток.
Посетившему Ялту в апреле 1901 г. В. В. Вересаеву он с восторгом и грустью говорил об итальянском вине: «Эх кианти!.. Еще бы раз попасть в Италию, попить бы кианти... Никогда уже этого не будет».
Художник К. А. Коровин в своих воспоминаниях пишет, как он весной 1904 г. гостил у тяжело больного писателя в Ялте. Во время одной из бесед Чехов задал художнику вопрос: «Отчего вы не пьете вина? Если бы я был здоров, я бы пил. Я так люблю вино».
Вот некоторые отрывки из биографии А. П. Чехова:
«В январе 1889 года Чехов со своим другом и издателем Сувориным в Москве довольно лихо отметил Татьянин день. На следующий день в одном письме своей знакомой (Лили Марковой) он признавался, что у него дрожат руки.
21 апреля 1890 года друзья Чехова, среди которых был Левитан, перед днем отъезда Чехова на остров Сахалин, устроили ему проводы. Перед дорогой он "подкрепился" тремя стаканами сантуринского вина. При этом доктор Кувшинников подарил А. П. бутылку коньяку для распития на берегу Тихого океана.
Летом 1896 года А. П. писал своему знакомому А. Киселеву: ...Водку я пью, но по-прежнему не могу выпить больше трех рюмок. Курить бросил..."
В августе 1896 года Чехов с удовольствием проводил время Крыму (Феодосия) в компании Суворина в разговорах и морских купаниях.
25 марта 1897 года из-за сильного обострения туберкулеза писателя отвезли в клинику профессора Остроумова. Там он, наряду с лечением, запивал некоторые блюда (рябчиков) дорогим красным вином, присланным в клинику доктором окулистом Радзвицким. Тот же доктор в апреле привез в Мелихово ящик бессарабского вина и новые стекла для чеховского пенсне.
Летом 1898 года тяжело больной Чехов написал одни из лучших своих рассказов "Ионыч", "Человек в футляре". Он объяснял свое вдохновение при создании этих шедевров тем, что частенько прикладывался к "мутному источнику" (вину).
В мае 1901 года московский доктор Щуровский провел тщательное обследование Чехова и составил наиболее полную историю болезни. В этом медицинском документе доктор отмечает, что А. П.
алкоголь потребляет умеренно, курить бросил.
28 июля 1904 года в Баденвейлере немецкий врач Швёрер предложил умирающему Чехову бокал шампанского. Приподнявшись на постели, Антон Павлович выпил бокал до дна и сказал: "Давно я не пил шампанского", затем повернулся на левый бок и навсегда уснул».
Тема пьянства, употребления водки, вина в различных житейских ситуациях отражена во многих рассказах Чехова. В этих рассказах люди различных сословий пьют за праздничными столами, на юбилеях, поминках, в трактирах. Автор показывает психологическую сторону воздействия
алкоголя, изменение поведения под его влиянием, то, как у человека проявляются затаенные черты характера. Однако эти рассказы, в которых герои — подвыпившие люди, вызывают у нас добродушный смех, и мы получаем удовольствие от прочитанного и во многих персонажах видим самих себя.
У Чехова нет поучений, осуждения, критики подвыпивших людей, а есть только заразительный, жизнелюбивый, веселый смех.
В рассказе «Беда» один губернский чиновник случайно у приятеля выпил пива, с которого начался
запой. Пьяные развлечения в ресторане сменялись встречами в каких-то домах с незнакомыми женщинами. В течение пяти дней он не ночевал дома, лишился работы. Самыми неприятными в этой истории казались герою предстоящие объяснения с женой. По его словам, женщины могут простить все: «...и пьяную рожу, и измену, и побои, и старость, но не простят они тебе бедности. В их глазах бедность хуже всякого порока <... > Пятидневное беспутство простится мне, но голодуха не прощается». Вот над этим зрелым высказыванием губернского чиновника стоит поразмышлять современным отцам семейств. Но, к счастью, мудрая жена не стала его обвинять, покормила, дала опохмелиться и уложила спать. На следующий день он, уже бодрый и энергичный, искал себе новое место и через неделю нашел его.
В рассказе «У предводительницы» вдова бывшего уездного предводителя каждый год в день именин своего мужа устраивала поминальный обед, на который съезжался весь уезд. Но вот беда для присутствующих, Любовь Петровна отказалась держать в доме карты и спиртные напитки, погубившие мужа. Словно в насмешку над гостями на столе стояли бутылки, но только с уксусом и маслом. Гости приступают к трапезе, все чувствуют, что чего-то не хватает, общего разговора не получается, у всех какая-то апатия. Возникает противоестественная ситуация: люди собрались за столом, хотят расслабиться, развязать языки, но не получается, на столе только бутылки с уксусом и растительным маслом. Приглашенные на обед люди не были готовы к трезвости, им нужно было что-то другое. Выход был найден. Гости стали выходить из-за стола под предлогом взять в шубе платок или посмотреть свою лошадь. Возвращались они за стол уже навеселе и с большим аппетитом набрасывались на еду. В конце обеда слуга одного из гостей выносил из передней тайком от хозяйки пустые бутылки. Обед удался, и все были довольны.
Осуждению Чехов подвергает только дикое народное пьянство, от которого страдают сами пьяницы и прежде всего их семьи. Так в рассказе «Мужики» показано деревенское пьянство крестьян, которое приводит их к бедности и слабоумию. Из-за своей умственной деградации они не способны даже потушить горящую избу. В трактире и около него мужики непрерывно ругались, дети и девушки слушали эту нецензурную брань, все к ней привыкли, и она не вызывала никакого смущения, так как была привычна уже с колыбели. Религиозные праздники служили для деревенских мужиков поводом для пьянства: «...на Илью пили, на Успение пили, на Воздвиженье пили. На Покров в Жукове был приходской праздник. И мужики по этому случаю пили три дня...»
