Что нахмурилась, Василиса, что надумала огрызаться? Больше нет никакого лиса, больше нет никакого зайца? Даже волки — и те пропали, да и прочие в перспективе? Указательный бродит Палец, тычет в тех, кто ему противен. У него спецагенты — Уши, а, возможно, ещё почище.
Жуткий палец, и он к тому же называет себя Ручищей.
Жизнь не сказка. Она страшнее. Кто-то вышел из хоровода, кто из гоголевской "Шинели", кто из комнаты, кто на фото. Правда, нет никакого неба. Вместо неба — пойми, дурёха, — куча древнего ширпотреба и старик, что уже неплохо. Вот придёшь к нему, значит, Вася, пока он там читает книгу. Сразу, Вася, не называйся, помолчи, подержи интригу. А потом он глаза поднимет, скажет: где твои сказки, дочка? Ты вообще почему не с ними? Видишь — нет меня. Значит, точка, многоточие, запятая.
Кстати, я облака наладил. Посмотри, как они летают для меня, то есть Бога ради. Так что, дочка, давай на землю, не робей, поживи немного. Ворожи колдовское зелье, верь в какого захочешь Бога, жди какого захочешь знака, остальное уже детали. Вот, печеньку возьми-ка, на-ка, мне с другой стороны прислали. На словах передали, устно: обнимаем, пришлите сидра.
Что молчишь, Василиса? Грустно? Может, выдру? Отлично, выдра. Выдра, Вася, она к удаче, все относятся к ней предвзято.
Василиса уже не плачет. К Василисе бегут лисята.