- Регистрация
- 31 Янв 2008
- Сообщения
- 6,126
Если попросить алкоголика: «Расскажите о себе», больные, как правило, охотно начинают повествование о своей жизни. Удивительно то, что фабула этих рассказов настолько предсказуема, что может сложиться впечатление о том, что все эти люди родились, выросли и живут в практически одинаковых условиях. Тем не менее, если объективно посмотреть на их условия существования, можно заметить, что это совершенно различные социальные группы, с разными убеждениями родителей, разного вероисповедания, или вообще без него. Тем не менее, практически все алкоголики дают себе однозначную оценку, рисуя образ «скромного героя», иногда «непризнанного гения», но чаще всего «человека из народа».
Нужно сразу отметить, что «рассказ о себе» для алкоголика значит не что иное, как описание жизни людей, которые его окружали, беспощадная оценка этих людей, описание событий, которые были настолько драматичны, что «мало кто выдержит», описание своих побед над событиями и, как итог, недооценка его побед со стороны людей. Просьба рассказать все-таки о том, как человек видел себя в этих событиях, вызывает глубокомысленное удивление: «А я — чо я?!» или отчаянно - «мудрое»: «Да что там».
Детство описывается по-разному, некоторые стараются не говорить о детстве вообще, или говорить коротко и не ярко: «детство как детство». Как правило, этот период жизни описывается, как предопределяющий дальнейший ход событий, причем ход событий рассматривается как неизбежный, роковой.
Если человек в детстве находился в другом городе, описывается то, как все население там пило. Больные почему-то считают, что все знают этот город, причем именно как город пьющих людей: «Я сам родом из Верхнерожинска, Ну, вы знаете!! Там у нас тогда все пили, ну, просто все! Ну, что я говорю, вы же лучше меня знаете!» Антиалкогольная пропаганда довольно эффективно «помогает» больным в создании этого болезненного убеждения: «У нас еще в газетах писали, что нужно бороться с алкоголизмом, что все пьют, что население вымирает...» Если обратить внимание больного на то, что он все время описывает именно пьянку, хотя сам тогда еще не пил, это вызывает искреннее удивление: «Так, я не понял, а что вы хотите услышать? Как я в школу ходил?»
Не сомневайтесь! Больные заранее знают, что именно доктор хочет от них услышать, и это, несомненно, ответ на вопрос: «Почему вы пьете?» хотя ни один грамотный специалист такого вопроса задавать не станет.
События юности описываются как или безрадостные, или лихие. Может сложиться впечатление, что все алкоголики — хулиганы. Это даже вводит в заблуждение некоторых специалистов, которые делают вывод о том, что алкоголизм имеет четкие социальные корни, и что эта болезнь присуща недалеким, деклассированным, ограниченным хулиганам, родители которых, наверняка были заядлыми преступниками. На самом деле это совсем не так! Алкоголизм не имеет кастового характера, как бы это не хотелось представителям «высшего круга».
Например, если поговорить с учителем, и рассказать ему, что ваш ученик сейчас пьет запоями, что он алкоголик, лежит в психиатрической клинике с «белой горячкой», многие будут очень удивлены: «Как же так! Был хороший, тихий мальчик! Не хулиганил, учился! Из хорошей семьи».
Тем не менее, есть одна особенность, которая, пожалуй, объединяет все эти рассказы. Это невозможность признания своей вины еще в юности.
Больные часто описывают события, в которых они совершили что-то нехорошее, но не признали свою вину, даже при предъявлении им неоспоримых доказательств. Были описания того, как им предлагали выбор: «Сознайся, или накажу!» ответ был таким: «Все равно вину не признаю, а наказание выдержу!» Хотя, если удавалось избежать наказания, это запоминалось лучше. Странно, что это описывается не как событие, за которое сейчас стыдно, а как некий «первичный подвиг», некая «подготовка» к выполнению «великой миссии».
Дальнейшая жизнь уже связана с первыми эпизодами употребления алкоголя, и тут уже остановить больного довольно трудно. Больные ярко и эмоционально, в подробностях, долго согласны рассказывать о том как они начинали пить в институте, в училище, в армии. Пьяные приключения описываются взахлеб, с улыбкой на лице. Больные очень благодарны тому, что согласен об этом слушать. Описываются события, при которых все окружающие вели себя непристойно, а они проявили незаурядную силу, и справились со всеми проблемами, хотя эти проблемы и были вызваны употреблением. Этот, так называемый «розовый период» откладывает огромный отпечаток в памяти, но не нужно считать, что эти воспоминания объективны. Если дословно следовать описанным событиям, то получается, что человек вообще не учился, не строил никаких отношений, не испытывал чувств, а только и находился в опьянении. Хотя его друзья могут вспомнить, как он страдал от любви, нервничал во время сдачи экзамена. Но уже в это время многие стали замечать, что пьет он как-то не так, как все.
Не нужно утверждать, что в молодости никто не пьет. Процент людей, которые не напивались в 20 лет настолько мал, и это, как правило, люди, которые сильно отличаются от коллектива, у них есть довольно объективные причины их трезвости (тяжелые болезни, религиозное воспитание). Однако, не все станут алкоголиками. Многие будут вспоминать свои 20-30 лет, как годы эмоционального и душевного подъема, как время, когда они испытывали новые чувства, некоторые хорошие, некоторые нет. У алкоголика память будет всегда выдавать одно и то-же: события, связанные с алкоголем.
Обладая огромным отрицательным обаянием, алкоголики становятся легендами молодежных компаний. Часто сами не осознавая этого. Но, тем не менее, отношение к ним, как к «героям», «богатырям» формирует довольно четкий след в самооценке.
Нужно понимать, что «герои» они только для сверстников. Все, кто старше, прекрасно видят источник их «смелости» в пьяной развязанности, и это раздражает. Поэтому самооценка больного формируется на фоне двух противоположностей: слепого обожания со стороны сверстников, которые пока не имеют социального положения, и презрения со стороны старших, которые располагают финансами и властью. Если внимательно приглядеться к этому образу, мы поймем, что речь идет о древнем как мир образе бунтаря — спасителя. Это те, кто давным давно был необходим народам, чтобы выводить их из рабства, чтобы собрать экспедицию в далекую страну, куда плыть было просто страшно. Это революционеры, беспокойные сердца, «буревестники»... Одним словом, в зависимости от реалий, люди по разному называли эту категорию. Но этот образ был с тех пор, как появилась возможность передавать легенды.
Как известно, судьба героев всегда трагична, если герой не умер в молодости, его ждет очень болезненный этап свержения с трона. Как и первобытные герои, алкоголики часто умирают в молодом возрасте от травм, отравлений. Характерно, что из окружения мало кто скажет: «Пил много, потому и помер». Народ любит своих героев, и потому будет создана очередная легенда о том, как он пострадал «за правду».
Если же, все-таки, алкоголик остался в живых, к 30-40 годам он уже переходит в неоспоримую 2 стадию заболевания. Его алкоголизм становится очевиден всем, но это не значит, что он уже утратил социальное положение.
Утрата социального положения для алкоголиков, вообще, мало характерна, как бы странно это не звучало. Все дело в том, что больные продолжают работать, и работают неплохо до тех пор, пока их заболевание не доведет до явной утраты возможностей. А это может наступить довольно поздно, или вообще не наступит, учитывая высокую смертность этой категории лиц.
Компульсивное поведение алкоголиков толкает их на решительные действия, они всегда согласны исправлять чужие ошибки, с удовольствием соглашаются на работу, на которой обещаны огромные нагрузки, но кратковременно, и обязательно, с быстрой оплатой. Как известно, в жизни всегда есть место подвигу. Нагрузки будут. Но не будет признания. Признания не будет, во-первых, потому, что начальству неприятно признавать свои ошибки, а, во-вторых, в тот самый день, когда нужно будет прийти и перерезать ленточку, у алкоголика случится запой.
Сами больные прекрасно помнят все, что они сделали, гордятся этим, и используют для построения обид.
Обида на всех получается даже частично объективна. Окружающие часто подтверждают несправедливость судьбы по отношению к больному. К сожаление, вывод о том, что нужно менять что-то в себе, раз все время повторяется одно и то-же, больным не приходит в голову. Наоборот, все больше и четче строится алкогольное алиби на основании того, что «этот мир не совершенен».
Может показаться, что алкоголик — это какой-то надменный человек, который настолько часто гордится своими подвигами, что с ним и заговорить-то не удастся. Нет. Как раз напротив, в структуру это гордости входит понятие «скромность». Понятно, что речь идет о ложной скромности. Больные так интерпретируют свой страх. Предпочитая называть его «смирением», «простотой души». Поистине скромный человек не будет рассказывать о своих подвигах, а если и спросили, что расскажет о них спокойно, как будто ничего великого он не сделал. Алкоголик сам бросится говорить о том, сколько добра он принес людям, как ему это было тяжело, а потом завершит тем, что его недооценили. Хотя ему, собственно, много и не нужно.
Некоторые больные даже пытаются оторваться от собственной гордыни, и потому любят рассказывать о тех великих людях, с которыми им приходилось работать. Таким образом эсктраполируя свое величие на тех, с кем был знаком.
Такие рассказы часто раздражают созависимых, Они, неосознанно, чувствуя некую связь этих повествований с запоями, пытаются использовать логику для того, чтобы предотвратить очередной эксцесс. Логика же им подсказывает, что больной дает не правильную оценку событиям, и тогда они пытаются возражать. Это вызывает бурный протест. Тем более, что многие сотрудники и действительно замечательные люди, а то, что сделал алкоголик, пока был трезвым совершенно объективно является подвигом. Эмоции начинают захлестывать, завершается это срывом.
Когда алкоголизм переходит в 3 стадию и налицо деградация личности, подобные рассуждения, тем не менее остаются. Правда, больные начинают все чаще и чаще путать события и их участников. То присваивают себе то, что было с другими, то наоборот, совершенно убеждены, что это сделал их друг. Внешний вид таких больных уже настолько неприятен, что их аудиторией, как правило, являются либо такие-же как они, деградированные алкоголики, или дети во дворе, или мед персонал. Окружающие уже не верят им, относятся или с юмором или с раздражением. Хотя, иногда остаются легенды о каком-то человеке, который «работал с Королевым», как он сам говорит, и судя по тому, как он это описывает, получается, что мог. Но потом совсем спился, и помер в парадной, не дойдя до дверей своего дома. Иногда даже такие истории подхватывают журналисты.
*
Своеобразие таких «эпосов» заключается в том, что больные, не сомневаясь в своем героизме, на самом деле используют такую интерпретацию событий для жалости к себе. Получается, что все эти «герои» несчастны, потому, что их «сломала жизнь». Хотя все вокруг жили рядом и совсем не испытывали «сломов». Они, вроде бы, постоянно и неустанно делают «добрые дела», но члены их семей страдают, и не могут понять, о каком добре идет речь. Наоборот, их считают злыми, эгоистичными. Каковыми, они, по сути и являются. Больные уверены в том, что им «все должны», даже сам Господь. Но, как оказывается, долги есть, и это их долги.
Нужно сразу отметить, что «рассказ о себе» для алкоголика значит не что иное, как описание жизни людей, которые его окружали, беспощадная оценка этих людей, описание событий, которые были настолько драматичны, что «мало кто выдержит», описание своих побед над событиями и, как итог, недооценка его побед со стороны людей. Просьба рассказать все-таки о том, как человек видел себя в этих событиях, вызывает глубокомысленное удивление: «А я — чо я?!» или отчаянно - «мудрое»: «Да что там».
Детство описывается по-разному, некоторые стараются не говорить о детстве вообще, или говорить коротко и не ярко: «детство как детство». Как правило, этот период жизни описывается, как предопределяющий дальнейший ход событий, причем ход событий рассматривается как неизбежный, роковой.
Если человек в детстве находился в другом городе, описывается то, как все население там пило. Больные почему-то считают, что все знают этот город, причем именно как город пьющих людей: «Я сам родом из Верхнерожинска, Ну, вы знаете!! Там у нас тогда все пили, ну, просто все! Ну, что я говорю, вы же лучше меня знаете!» Антиалкогольная пропаганда довольно эффективно «помогает» больным в создании этого болезненного убеждения: «У нас еще в газетах писали, что нужно бороться с алкоголизмом, что все пьют, что население вымирает...» Если обратить внимание больного на то, что он все время описывает именно пьянку, хотя сам тогда еще не пил, это вызывает искреннее удивление: «Так, я не понял, а что вы хотите услышать? Как я в школу ходил?»
Не сомневайтесь! Больные заранее знают, что именно доктор хочет от них услышать, и это, несомненно, ответ на вопрос: «Почему вы пьете?» хотя ни один грамотный специалист такого вопроса задавать не станет.
События юности описываются как или безрадостные, или лихие. Может сложиться впечатление, что все алкоголики — хулиганы. Это даже вводит в заблуждение некоторых специалистов, которые делают вывод о том, что алкоголизм имеет четкие социальные корни, и что эта болезнь присуща недалеким, деклассированным, ограниченным хулиганам, родители которых, наверняка были заядлыми преступниками. На самом деле это совсем не так! Алкоголизм не имеет кастового характера, как бы это не хотелось представителям «высшего круга».
Например, если поговорить с учителем, и рассказать ему, что ваш ученик сейчас пьет запоями, что он алкоголик, лежит в психиатрической клинике с «белой горячкой», многие будут очень удивлены: «Как же так! Был хороший, тихий мальчик! Не хулиганил, учился! Из хорошей семьи».
Тем не менее, есть одна особенность, которая, пожалуй, объединяет все эти рассказы. Это невозможность признания своей вины еще в юности.
Больные часто описывают события, в которых они совершили что-то нехорошее, но не признали свою вину, даже при предъявлении им неоспоримых доказательств. Были описания того, как им предлагали выбор: «Сознайся, или накажу!» ответ был таким: «Все равно вину не признаю, а наказание выдержу!» Хотя, если удавалось избежать наказания, это запоминалось лучше. Странно, что это описывается не как событие, за которое сейчас стыдно, а как некий «первичный подвиг», некая «подготовка» к выполнению «великой миссии».
Дальнейшая жизнь уже связана с первыми эпизодами употребления алкоголя, и тут уже остановить больного довольно трудно. Больные ярко и эмоционально, в подробностях, долго согласны рассказывать о том как они начинали пить в институте, в училище, в армии. Пьяные приключения описываются взахлеб, с улыбкой на лице. Больные очень благодарны тому, что согласен об этом слушать. Описываются события, при которых все окружающие вели себя непристойно, а они проявили незаурядную силу, и справились со всеми проблемами, хотя эти проблемы и были вызваны употреблением. Этот, так называемый «розовый период» откладывает огромный отпечаток в памяти, но не нужно считать, что эти воспоминания объективны. Если дословно следовать описанным событиям, то получается, что человек вообще не учился, не строил никаких отношений, не испытывал чувств, а только и находился в опьянении. Хотя его друзья могут вспомнить, как он страдал от любви, нервничал во время сдачи экзамена. Но уже в это время многие стали замечать, что пьет он как-то не так, как все.
Не нужно утверждать, что в молодости никто не пьет. Процент людей, которые не напивались в 20 лет настолько мал, и это, как правило, люди, которые сильно отличаются от коллектива, у них есть довольно объективные причины их трезвости (тяжелые болезни, религиозное воспитание). Однако, не все станут алкоголиками. Многие будут вспоминать свои 20-30 лет, как годы эмоционального и душевного подъема, как время, когда они испытывали новые чувства, некоторые хорошие, некоторые нет. У алкоголика память будет всегда выдавать одно и то-же: события, связанные с алкоголем.
Обладая огромным отрицательным обаянием, алкоголики становятся легендами молодежных компаний. Часто сами не осознавая этого. Но, тем не менее, отношение к ним, как к «героям», «богатырям» формирует довольно четкий след в самооценке.
Нужно понимать, что «герои» они только для сверстников. Все, кто старше, прекрасно видят источник их «смелости» в пьяной развязанности, и это раздражает. Поэтому самооценка больного формируется на фоне двух противоположностей: слепого обожания со стороны сверстников, которые пока не имеют социального положения, и презрения со стороны старших, которые располагают финансами и властью. Если внимательно приглядеться к этому образу, мы поймем, что речь идет о древнем как мир образе бунтаря — спасителя. Это те, кто давным давно был необходим народам, чтобы выводить их из рабства, чтобы собрать экспедицию в далекую страну, куда плыть было просто страшно. Это революционеры, беспокойные сердца, «буревестники»... Одним словом, в зависимости от реалий, люди по разному называли эту категорию. Но этот образ был с тех пор, как появилась возможность передавать легенды.
Как известно, судьба героев всегда трагична, если герой не умер в молодости, его ждет очень болезненный этап свержения с трона. Как и первобытные герои, алкоголики часто умирают в молодом возрасте от травм, отравлений. Характерно, что из окружения мало кто скажет: «Пил много, потому и помер». Народ любит своих героев, и потому будет создана очередная легенда о том, как он пострадал «за правду».
Если же, все-таки, алкоголик остался в живых, к 30-40 годам он уже переходит в неоспоримую 2 стадию заболевания. Его алкоголизм становится очевиден всем, но это не значит, что он уже утратил социальное положение.
Утрата социального положения для алкоголиков, вообще, мало характерна, как бы странно это не звучало. Все дело в том, что больные продолжают работать, и работают неплохо до тех пор, пока их заболевание не доведет до явной утраты возможностей. А это может наступить довольно поздно, или вообще не наступит, учитывая высокую смертность этой категории лиц.
Компульсивное поведение алкоголиков толкает их на решительные действия, они всегда согласны исправлять чужие ошибки, с удовольствием соглашаются на работу, на которой обещаны огромные нагрузки, но кратковременно, и обязательно, с быстрой оплатой. Как известно, в жизни всегда есть место подвигу. Нагрузки будут. Но не будет признания. Признания не будет, во-первых, потому, что начальству неприятно признавать свои ошибки, а, во-вторых, в тот самый день, когда нужно будет прийти и перерезать ленточку, у алкоголика случится запой.
Сами больные прекрасно помнят все, что они сделали, гордятся этим, и используют для построения обид.
Обида на всех получается даже частично объективна. Окружающие часто подтверждают несправедливость судьбы по отношению к больному. К сожаление, вывод о том, что нужно менять что-то в себе, раз все время повторяется одно и то-же, больным не приходит в голову. Наоборот, все больше и четче строится алкогольное алиби на основании того, что «этот мир не совершенен».
Может показаться, что алкоголик — это какой-то надменный человек, который настолько часто гордится своими подвигами, что с ним и заговорить-то не удастся. Нет. Как раз напротив, в структуру это гордости входит понятие «скромность». Понятно, что речь идет о ложной скромности. Больные так интерпретируют свой страх. Предпочитая называть его «смирением», «простотой души». Поистине скромный человек не будет рассказывать о своих подвигах, а если и спросили, что расскажет о них спокойно, как будто ничего великого он не сделал. Алкоголик сам бросится говорить о том, сколько добра он принес людям, как ему это было тяжело, а потом завершит тем, что его недооценили. Хотя ему, собственно, много и не нужно.
Некоторые больные даже пытаются оторваться от собственной гордыни, и потому любят рассказывать о тех великих людях, с которыми им приходилось работать. Таким образом эсктраполируя свое величие на тех, с кем был знаком.
Такие рассказы часто раздражают созависимых, Они, неосознанно, чувствуя некую связь этих повествований с запоями, пытаются использовать логику для того, чтобы предотвратить очередной эксцесс. Логика же им подсказывает, что больной дает не правильную оценку событиям, и тогда они пытаются возражать. Это вызывает бурный протест. Тем более, что многие сотрудники и действительно замечательные люди, а то, что сделал алкоголик, пока был трезвым совершенно объективно является подвигом. Эмоции начинают захлестывать, завершается это срывом.
Когда алкоголизм переходит в 3 стадию и налицо деградация личности, подобные рассуждения, тем не менее остаются. Правда, больные начинают все чаще и чаще путать события и их участников. То присваивают себе то, что было с другими, то наоборот, совершенно убеждены, что это сделал их друг. Внешний вид таких больных уже настолько неприятен, что их аудиторией, как правило, являются либо такие-же как они, деградированные алкоголики, или дети во дворе, или мед персонал. Окружающие уже не верят им, относятся или с юмором или с раздражением. Хотя, иногда остаются легенды о каком-то человеке, который «работал с Королевым», как он сам говорит, и судя по тому, как он это описывает, получается, что мог. Но потом совсем спился, и помер в парадной, не дойдя до дверей своего дома. Иногда даже такие истории подхватывают журналисты.
*
Своеобразие таких «эпосов» заключается в том, что больные, не сомневаясь в своем героизме, на самом деле используют такую интерпретацию событий для жалости к себе. Получается, что все эти «герои» несчастны, потому, что их «сломала жизнь». Хотя все вокруг жили рядом и совсем не испытывали «сломов». Они, вроде бы, постоянно и неустанно делают «добрые дела», но члены их семей страдают, и не могут понять, о каком добре идет речь. Наоборот, их считают злыми, эгоистичными. Каковыми, они, по сути и являются. Больные уверены в том, что им «все должны», даже сам Господь. Но, как оказывается, долги есть, и это их долги.
