Сегодня вечером была обычная промозглая октябрьская погода. Я вышел из тёплого помещения, поднял воротник пальто, немного поёжился от пробиравшегося в рукава холода и мелкого, моросящего дождика. Мне почти сразу же удалось поймать темп толпы и меня понесло людским потоком, включив автомат двигательной механики ног, и предоставив мыслям крутиться в своём осеннём направлении.
Передо мной шёл какой-то парень в куртке с капюшоном. Я явно ощутил знакомый аромат. Парень курил сигарету. И её дым смешивался с запахом мокрого асфальта, грязной земли и начинающих преть пожухлых листьев. А мне этот запах напомнил…
Напомнил меня. Много лет назад. Как я спешу из тёплого дома, в похожем на нынешнее тёмном пальто, с поднятым воротником. Меня трясёт от холода, ведь под пальто только тоненькая футболка. Но я знаю, там, куда я иду, будет тепло.
Там будут "наши пацаны", там будет Бонд в мягкой пачке за 2 тысячи двести, по карманам распиханы семечки по 500 рублей за стакан. Кто-то принесёт многоразовый одноразовый стаканчик, а, скорее всего, просто достанет его из-за газовой трубы, которая идёт в подъезде, где он хранится с прошлого раза – со вчера. И, конечно же, там будет бутылка самопальной водки за 10 тысяч.
Вальковской водки. Его мать банчит самопалом, и об этом знаю все. Это наш подъезд, здесь нас никто не гоняет, потому что уже устали, а просто просят потише смеяться и выходить на улицу, когда курим. В начале вечера мы стараемся следовать этим просьбам, а потом нам уже всё равно.
Я иду быстрым шагом по району к знакомому подъезду и знаю, что там уже все. Там Шибай, Дудик, Миклуха, Шопен, Валёк, Кузя, Веля. Чуть позже из своей качалки подтянется Чича. Скорее всего подойдёт Вован. Он приходит реже других, потому что живёт то у отца, то у матери, а это разные районы. Но я знаю, что сегодня он подойдёт. Ведь сегодня будем пить. Вован тоже это знает. Вернее чувствует.
Знаю я, что газировку мы покупать не будем, а попросим Зэка, моего одноклассника, живущего в этом подъезде, дать полторашку с водой. Знаю я, что Вовану и Вальку будут наливать до нижней риски, а Шопену и Кузе – до половины нижней риски. Мне тоже всегда наливают до нижней, а остальным не принципиально.
Чиче плеснут пару рюмок, он не большой любитель, да и дурак-дураком, когда пьяный – начинает растяжку демонстрировать, крутя "вертушку" над твоей головой. Иногда промахивается, и вертушка уходит в голову. Поэтому Чича будет только две рюмки.
Я знаю, что первый "флакон", который мы распиваем Валёк "вытащил" из дома, но за второй уже надо будет платить. И мы ищем по карманам мелочь и находим ещё на одну бутылку. Наливает всегда Вован, что бы себя не обидеть и что бы подогревать Валька. Вован опытный, он знает сколько нужно налить Вальку, что бы тот начал таскать бутылки из дома без денег. В долг, илииии.... что он там говорит, не известно – нас это не интересует. Валёк просто поднимается на 3-ий этаж, заходит минут на пять домой и возвращается с бутылкой, закатанной мягкой пробкой "с язычком", а внутри налит разбавленный, отдающий больницей, спирт.
Иногда Валёк не возвращается, его "закрывают". И приходится идти к Зойке. Зойка занимает, если не хватает денег. Правда, у Зойки самогон самый худший на районе. Но, во-первых, у всех самогон 15 тысяч, а у Зойки 13, а во-вторых, ничем не хуже, чем вальковский самопал за 10.
И я знаю, что мы простоим почти до 12-ти, и только тогда начнём расходиться. Валёк обязательно будет в ауте – он всегда в ауте, Чича свалит раньше, Веля тоже – его мааааама ждёт. Дудик, Шопен и я выйдем вместе, нам в одну сторону. С нами выйдет и Кузя, ему ближе всех (ну, кроме Валька, который в своём подъезде). Шибаю тоже в нашу сторону, но он, скорее всего останется – он живёт с бабкой, а она его не "пасёт". А Вован и Миклуха останутся точно. Они будут стоять часов до 3-х. И, скорее всего, останется Валёк. Скорее всего он там до утра останется – спать на ступеньках.
Я пойду к своему дому скорым шагом, быстро, по несколько тяг, раскуривая одну сигарету на троих с Дудиком и Шопеном. Потом закушу заранее начищенными семечками, а уже перед домом суну в рот жвачку. Лавыз. Вишнёвый. Самый редкий, но лучше всего отбивает запах. Хотя кого я пытаюсь обмануть – мама и так заметит. По глазам. Даже раньше, по повороту ключа в замочной скважине.
Я поднимаюсь к себе на этаж, чувствую как колотится в горле сердце – то ли от
алкоголя, то ли от подъёма, то ли от страха, что запалят. Но скорее от всего и сразу.
Медленно, очень медленно, без щелчка поворачиваю ключ в замке, бесшумно (как мне кажется) прохожу, не включаю свет. Прикрываю дверь придерживая замок, что бы не щёлкнул. В этот момент всегда выходит мама, зажигает плафон, похожий на Сатурн. Но он весит не в прихожей, где стою я, а в коридоре между комнат. Свет ярко освещает её, я же остаюсь в полумраке.
- Опять напился. В гроб хочешь меня загнать.
Я молчу. Но про себя думаю, господи, какую ерунду ты говоришь, при чём здесь вообще ты? Я пью потому, что мне нравится, потому, что мне хорошо когда я пью. Я пью, потому, что пьют мои друзья. Что ты привязалась ко мне со своим гробом.
Но я молчу и смотрю вниз.
Мама тушит свет и уходит в спальню, ей в 6 утра вставать на работу. Я же, бесшумно (как мне кажется) раздеваюсь, иду на кухню, что-то с аппетитом ем и отправляюсь в спальню. Там я забираюсь на подоконник, отрываю окно, закрываю за собой занавески (что бы не тянуло дымом) и закуриваю.
Я сижу на подоконнике, курю, мимо проезжают машины, освещая меня светом, до дороги метра 4. Я в трусах, носках, сижу скрючившись – я высокий, а на окне места мало, но меня это не волнует. Докуриваю сигарету, выбрасываю её в окно и делаю несколько резких выдохов, что бы освободить лёгкие от дыма. Спускаю ноги на пол и ложусь в кровать.
Открытое окно и закрытые занавески не помогли, в комнате воняет куревом. Иногда приходит мама и говорит: опять курил в спальне, совсем с ума сошёл? Я молчу и мама уходит на это раз уже до утра.
Я переворачиваюсь на спину, потому что на животе немного тошнит. На спине тошнит меньше, но зато "прилетает вертолётик". Не сильный, терпимый. Я уже большой, опытный мальчик, меня уже не пугают вертолётики.
И я засыпают.
А вечером следующего дня опять спешу в подъезд, где, я знаю, будут Шибай, Дудик, Миклуха, Шопен, Валёк, Кузя, Веля, Чича, Вован.
Шибай, Миклуха и Вован спились и умерли прямо под забором.
Валёк умер в 27 от
цирроза печени – знаю, что бросал много раз, лечился, но снова начал и допился до
цирроза.
Дудик сгорел во сне, когда пьяный курил на матраце.
Шопен убил кого-то по-пьяни и из тюрьмы уже не вышел. Говорят, его там убили – отрезали голову. Как такое может быть – не занаю, но так говорят.
Кузю пьяного зарезали во сне. Собутыльник.
У Чичи вроде всё хорошо, отслужил в армии, женился, двое детей, работает. Пьёт редко, но метко – каждый раз это заканчивается вызовом милиции. Знаю, что от него несколько раз уходила жена. Может сейчас ушла насовсем, не знаю.
Веля не опустился и не буйный. Женат, где-то работает. А сам Веля работает на пиве. 4 литра в день, понемногу, начиная прямо с утра. Сильно не напивается, но и трезвым не бывает. Никогда.
А я алкаш с двумя высшими образованиями, на руководящей работе, с достатком в доме. Иду за парнем, курящим сигарету на улице, и вспоминаю как же, бл., здорово было ТОГДА.
Я бродил по улице почти 3 часа без связанных мыслей, и у меня было ощущение, что все те, кто мне были когда-то дороги либо умерли, либо скоро умрут. А затем умру и я сам.
Дома меня встретила жена со словами: что-то ты долго гуляешь, на улице такая мерзкая погода.
- Да, знаешь, настроение что-то какое-то нехорошее. У нас есть мороженное? А то сладенького хочется.
