- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
Кто нам даст то лечь сразу)))
Ай...по разному...малость с родителями посралась из-за стоимости подарков на НГ...вот сижу ёлку наряжаю))))
То-ли нервоз, То-ли творчество)))))))
Записки вда
- Автор темы Веня
- Дата начала
-
- Теги
- вда дисфункция трудоголизм
Поддержать проект NotDrink.
Подробности здесь.
- Статус
Ай...по разному...малость с родителями посралась из-за стоимости подарков на НГ...вот сижу ёлку наряжаю))))
То-ли нервоз, То-ли творчество)))))))
Alini
не пьет
- Регистрация
- 24 Май 2012
- Сообщения
- 25,902
И то, и другое
При творческих процессах и при невротических состояниях задействованы одни и те же зоны мозга.
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
11 простых способов по-настоящему позаботиться о себе
Существует множество различных определений заботы о себе. Но все эти определения обычно сходятся в том, что забота о себе связана с восполнением энергии и что это – абсолютно необходимая часть жизни. Психотерапевт Эмили Гриффитс говорит, что «антоним заботы о себе – это пренебрежение собой». А «пренебрежительное отношение к своему эмоциональному и физическому здоровью ведет к усилению симптомов тревожности, депрессии и физических заболеваний».
Эмили Гриффитс отмечает, что забота о себе включает в себя понимание пределов собственных возможностей и бережное отношение к своей нервной системе. «Когда мы забываем о практиках заботы о себе, мы рискуем выгореть», что «в свою очередь может привести к болезням, перегрузке и истощению».
Психолог, доктор наук Райан Хаувз описывает заботу о себе как «на удивление сложный для многих из нас процесс выхода из замкнутого круга занятости для того, чтобы оценить, как мы чувствуем себя физически и психологически, и предпринять шаги для удовлетворения своих неудовлетворенных потребностей».
Эшли Торн, консультирующая пары и семьи, говорит, что «заботиться о себе значит в любой сфере жизни делать то, что улучшает ваше здоровье и заряжает ваши батарейки». «Это то, что помогает вам сфокусироваться, успокоиться, почувствовать себя счастливой и верной самой себе», – говорит Эшли.
Эксперт по перинатальному психическому здоровью и отношениям Кирстен Бруннер считает, что забота о себе – это «любое действие или выбор, который помогает вам восполнить или сохранить энергию, восстановить силы». Забота о себе – это ставить свои потребности в приоритет, чтобы потом «заботиться о других и полностью присутствовать в контакте с другими людьми».
Психотерапевт Ариелла Кук-Шонкофф подчеркивает, что забота о себе – это необязательно нечто грандиозное. «Это может быть что-то простое, вроде растяжки с утра или решения не идти на встречу или вечеринку, потому что вы больны».
Отдавать предпочтение маленьким и простым шагам особенно важно, если вы очень заняты – например, недавно стали родителем.
Бруннер – соосновательница вебсайта и серии мастер-классов Baby Proofed Parents («Устойчивые родители») – поощряет родителей заботиться о себе тогда и там, где это возможно. «Ищите любой способ подзарядить свои батарейки».
Можно почитать журнал в ванной в течение нескольких минут, пока ваш партнер с ребенком, выйти из дома на час, послоняться в магазине, сыграть в гольф, заказать еду или посмотреть кино.
«Забота о себе – это отражение двух самых важных столпов психического здоровья: отношений с собой и отношений с другими людьми», – говорит Гриффитс, специализирующаяся на терапии тревоги, депрессии и травмы.
Терапевты делятся своими любимыми практиками заботы о себе – от конкретных успокаивающих действий до значительных изменений в мировоззрении.
1. ПЛАНИРУЙТЕ ЗАБОТУ О СЕБЕ КАК ДЕЛОВЫЕ ВСТРЕЧИ
«Обычно мы отдаем приоритет всему и всем, кроме заботы о себе. Нам всегда есть чем заняться – как на работе, так и дома. Поэтому необходимо относиться к заботе о себе как к чему-то важному», – говорит Кук-Шонкофф, терапевт, работающая с парами и семьями.
«Если у вас есть возможность, обсудите свой план с партнером, соседом по комнате, другом или членом семьи. Они могут вас поддержать».
2. ПОСТОЯННО ОТСЛЕЖИВАЙТЕ СВОЕ СОСТОЯНИЕ
Как Торн, так и Гриффитс подчеркивают важность честного разговора с собой. Регулярно спрашивайте себя, что вам нужно, и пытайтесь удовлетворить свои потребности. «Это и есть забота о себе», – говорит Торн.
Как вы себя чувствуете? Ощущаете ли вы напряжение? Возможно, вы чувствуете, что израсходовали всю свою энергию? Вас что-нибудь беспокоит?
Торн говорит, что иногда забота о себе – это сказать кому-то «нет», включиться в важный для вас проект, выйти из токсичных отношений или сделать перерыв и заняться чем-то расслабляющим. Гриффитс добавляет, что иногда заботиться о себе значит больше спать, проводить какое-то время в одиночестве или планировать изменения в карьере.
3. ИСПОЛЬЗУЙТЕ ВРЕМЯ ПО ПУТИ НА РАБОТУ
Хаувз – сторонник заботы о себе, не отнимающей слишком много вашего времени. Он предлагает извлечь пользу из поездок в транспорте. Вместо того, чтобы читать тревожащие новости или слушать легкую музыку, вспомните три вещи, за которые вы благодарны, практикуйте прогрессирующее расслабление или ставьте цели на этот день. «Тогда ваша поездка в транспорте, скорее всего, принесет вам больше удовлетворения, как и остальная часть дня».
4. ПРАКТИКУЙТЕ ДЫХАНИЕ 5-5-5
Бруннер предлагает практиковать этот тип глубокого дыхания четыре-пять раз подряд утром и вечером. Это может особенно помочь, когда вы нервничаете или суетитесь. В такие моменты мы иногда дышим учащенно.
Медленно вдыхайте в течение пяти секунд, задержите дыхание на пять секунд, медленно выдыхайте в течение пяти секунд.
5. ВЗГЛЯНИТЕ НА СИТУАЦИЮ ПО-ДРУГОМУ
Хаувз отмечает, что мысли о том, что грядущий день будет напряженным, отвратительным и невыносимым, могут негативно влиять на наше здоровье. «Попробуйте напомнить себе о том, почему вы изначально решили вступить в эти отношения или устроиться на эту работу, и попытайтесь воспринимать сложности как возможности для роста, а не предвестников смерти отношений или работы», – говорит он. Например, возможно, на работе у вас много трудностей, но вы любите решать проблемы.
6. ПРАКТИКУЙТЕ ПЕРЕВОРАЧИВАНИЯ
«Мы проводим слишком много времени в вертикальном положении, суетясь с напряженными плечами», – говорит Бруннер. Она предлагает проводить 15 минут, лежа на спине на полу, закинув лодыжки на диван. «Вы одновременно питаете и успокаиваете свой мозг, проводя какое-то время в перевернутом положении».
7. ИЩИТЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОЗАБОТИТЬСЯ О СЕБЕ В ПРОБКАХ, КОГДА ВАМ СКУЧНО, КОГДА ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ЗАСНУТЬ
Хаувз говорит, что все это – неприятные переживания. Однако мы можем использовать их, чтобы позаботиться о себе. Например, если вы застряли в пробке, используйте это время, чтобы позвонить близкому другу и пообщаться. Если вам скучно, составьте план на будущее. Если вы не можете заснуть, попробуйте сделать медитацию, которую вы недавно изучили.
«Часто мы тратим больше времени и энергии на жалобы вместо того, чтобы использовать то, что мы имеем, чтобы изменить что-то к лучшему», – говорит Хаувз. Подумайте, как вы можете превратить неприятные переживания в возможность позаботиться о себе.
8. БУДЬТЕ БОЛЕЕ ИЗБИРАТЕЛЬНЫМИ
«Мы часто наполняем свои дни обязательствами, которые не приносят удовлетворения, невкусной едой, дружбой, которая истощает», – говорит Бруннер, соавтор книги Birth Guy’s Go-To Guide for New Dads: How to Support Your Partner Through Birth, Breastfeeding & Beyond. («Проверенный гид для молодых отцов от мужчины-доулы: как поддержать свою партнершу в процессе рождения ребенка, грудного вскармливания и других сферах родительства»), которая готовится к изданию. Вместо этого она поощряет своих клиентов «быть более избирательными при наполнении своих домов, времени и животов». «Выбирайте еду, друзей и занятия, которые питают вас, и говорите “нет” всему, что ухудшает ваше состояние», – говорит она.
9. ПРОСИТЕ О ПОМОЩИ
Многие из нас не любят обременять других, и мы привыкаем решать свои проблемы самостоятельно. Однако, как отмечает Хаувз, многие люди очень любят помогать другим, а сотрудничество часто укрепляет отношения. К тому же мы можем многому научиться у наших помощников.
Например, в прошлом месяце Хаувз очень переживал из-за подготовки большой презентации. У него были технические сложности (в частности, с Power Point). К счастью, его жена, отлично разбирающаяся в Power Point, и другие друзья вызвались помочь. «Внезапно 20 с лишним часов сложной работы с сомнительными результатами обернулись парой часов работы, а я лучше разобрался во всем этом. Все, что мне нужно было сделать, – оглянуться вокруг и попросить о помощи».
10. ПОДХОДИТЕ К ЗАБОТЕ О СЕБЕ ТВОРЧЕСКИ
Кук-Шонкофф однажды услышала о такой практике заботы о себе: каждый рабочий день один мужчина, поднимаясь по ступенькам домой, трогал ветви определенного дерева в своем дворе. Он воображал, что оставляет все тревоги, накопившиеся за день, этому дереву. Таким образом, когда он приходил домой, он был готов уделить все внимание своей семье. На следующий день он собирал свои тревоги с этого дерева и обнаруживал, что «они не так страшны, как казалось вчера».
Подумайте, как бы вы могли подойти к заботе о себе творчески.
11. ОБРАТИТЕСЬ К ПСИХОТЕРАПЕВТУ
Хаувз считает, что психотерапия, безусловно, является практикой заботы о себе. Инсайты и изменения в поведении оказывают значительное влияние на нашу жизнь. Многие люди избегают терапии, потому что считают ее «эгоистичным потаканием собственным слабостям». Если вы тоже так считаете, вам стоит посмотреть на терапию как на то, что даст вам возможность помогать другим людям еще больше по мере проработки своих собственных проблем.
Хаувз обнаружил, что у людей, которым трудно заботиться о себе, сложности с признанием собственной ценности. «В глубине души они верят, что другие люди важнее их, и уделяют время окружающим, обесценивая самих себя».
Такие убеждения часто происходят из детства. Написание собственной автобиографии может сильно помочь проанализировать, насколько сильно их влияние. «Кроме того, – подчеркивает Хаувз, – вы сможете посмотреть на свою жизнь как на часть продолжающегося пути – ваша история по-прежнему пишется». А о чем вы хотите написать?
Автор: Маргарита Тартаковски
#psihologyonline
#забота_о_себе_psihologyonline
#любовь_к_себе_psihologyonline
Существует множество различных определений заботы о себе. Но все эти определения обычно сходятся в том, что забота о себе связана с восполнением энергии и что это – абсолютно необходимая часть жизни. Психотерапевт Эмили Гриффитс говорит, что «антоним заботы о себе – это пренебрежение собой». А «пренебрежительное отношение к своему эмоциональному и физическому здоровью ведет к усилению симптомов тревожности, депрессии и физических заболеваний».
Эмили Гриффитс отмечает, что забота о себе включает в себя понимание пределов собственных возможностей и бережное отношение к своей нервной системе. «Когда мы забываем о практиках заботы о себе, мы рискуем выгореть», что «в свою очередь может привести к болезням, перегрузке и истощению».
Психолог, доктор наук Райан Хаувз описывает заботу о себе как «на удивление сложный для многих из нас процесс выхода из замкнутого круга занятости для того, чтобы оценить, как мы чувствуем себя физически и психологически, и предпринять шаги для удовлетворения своих неудовлетворенных потребностей».
Эшли Торн, консультирующая пары и семьи, говорит, что «заботиться о себе значит в любой сфере жизни делать то, что улучшает ваше здоровье и заряжает ваши батарейки». «Это то, что помогает вам сфокусироваться, успокоиться, почувствовать себя счастливой и верной самой себе», – говорит Эшли.
Эксперт по перинатальному психическому здоровью и отношениям Кирстен Бруннер считает, что забота о себе – это «любое действие или выбор, который помогает вам восполнить или сохранить энергию, восстановить силы». Забота о себе – это ставить свои потребности в приоритет, чтобы потом «заботиться о других и полностью присутствовать в контакте с другими людьми».
Психотерапевт Ариелла Кук-Шонкофф подчеркивает, что забота о себе – это необязательно нечто грандиозное. «Это может быть что-то простое, вроде растяжки с утра или решения не идти на встречу или вечеринку, потому что вы больны».
Отдавать предпочтение маленьким и простым шагам особенно важно, если вы очень заняты – например, недавно стали родителем.
Бруннер – соосновательница вебсайта и серии мастер-классов Baby Proofed Parents («Устойчивые родители») – поощряет родителей заботиться о себе тогда и там, где это возможно. «Ищите любой способ подзарядить свои батарейки».
Можно почитать журнал в ванной в течение нескольких минут, пока ваш партнер с ребенком, выйти из дома на час, послоняться в магазине, сыграть в гольф, заказать еду или посмотреть кино.
«Забота о себе – это отражение двух самых важных столпов психического здоровья: отношений с собой и отношений с другими людьми», – говорит Гриффитс, специализирующаяся на терапии тревоги, депрессии и травмы.
Терапевты делятся своими любимыми практиками заботы о себе – от конкретных успокаивающих действий до значительных изменений в мировоззрении.
1. ПЛАНИРУЙТЕ ЗАБОТУ О СЕБЕ КАК ДЕЛОВЫЕ ВСТРЕЧИ
«Обычно мы отдаем приоритет всему и всем, кроме заботы о себе. Нам всегда есть чем заняться – как на работе, так и дома. Поэтому необходимо относиться к заботе о себе как к чему-то важному», – говорит Кук-Шонкофф, терапевт, работающая с парами и семьями.
«Если у вас есть возможность, обсудите свой план с партнером, соседом по комнате, другом или членом семьи. Они могут вас поддержать».
2. ПОСТОЯННО ОТСЛЕЖИВАЙТЕ СВОЕ СОСТОЯНИЕ
Как Торн, так и Гриффитс подчеркивают важность честного разговора с собой. Регулярно спрашивайте себя, что вам нужно, и пытайтесь удовлетворить свои потребности. «Это и есть забота о себе», – говорит Торн.
Как вы себя чувствуете? Ощущаете ли вы напряжение? Возможно, вы чувствуете, что израсходовали всю свою энергию? Вас что-нибудь беспокоит?
Торн говорит, что иногда забота о себе – это сказать кому-то «нет», включиться в важный для вас проект, выйти из токсичных отношений или сделать перерыв и заняться чем-то расслабляющим. Гриффитс добавляет, что иногда заботиться о себе значит больше спать, проводить какое-то время в одиночестве или планировать изменения в карьере.
3. ИСПОЛЬЗУЙТЕ ВРЕМЯ ПО ПУТИ НА РАБОТУ
Хаувз – сторонник заботы о себе, не отнимающей слишком много вашего времени. Он предлагает извлечь пользу из поездок в транспорте. Вместо того, чтобы читать тревожащие новости или слушать легкую музыку, вспомните три вещи, за которые вы благодарны, практикуйте прогрессирующее расслабление или ставьте цели на этот день. «Тогда ваша поездка в транспорте, скорее всего, принесет вам больше удовлетворения, как и остальная часть дня».
4. ПРАКТИКУЙТЕ ДЫХАНИЕ 5-5-5
Бруннер предлагает практиковать этот тип глубокого дыхания четыре-пять раз подряд утром и вечером. Это может особенно помочь, когда вы нервничаете или суетитесь. В такие моменты мы иногда дышим учащенно.
Медленно вдыхайте в течение пяти секунд, задержите дыхание на пять секунд, медленно выдыхайте в течение пяти секунд.
5. ВЗГЛЯНИТЕ НА СИТУАЦИЮ ПО-ДРУГОМУ
Хаувз отмечает, что мысли о том, что грядущий день будет напряженным, отвратительным и невыносимым, могут негативно влиять на наше здоровье. «Попробуйте напомнить себе о том, почему вы изначально решили вступить в эти отношения или устроиться на эту работу, и попытайтесь воспринимать сложности как возможности для роста, а не предвестников смерти отношений или работы», – говорит он. Например, возможно, на работе у вас много трудностей, но вы любите решать проблемы.
6. ПРАКТИКУЙТЕ ПЕРЕВОРАЧИВАНИЯ
«Мы проводим слишком много времени в вертикальном положении, суетясь с напряженными плечами», – говорит Бруннер. Она предлагает проводить 15 минут, лежа на спине на полу, закинув лодыжки на диван. «Вы одновременно питаете и успокаиваете свой мозг, проводя какое-то время в перевернутом положении».
7. ИЩИТЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОЗАБОТИТЬСЯ О СЕБЕ В ПРОБКАХ, КОГДА ВАМ СКУЧНО, КОГДА ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ЗАСНУТЬ
Хаувз говорит, что все это – неприятные переживания. Однако мы можем использовать их, чтобы позаботиться о себе. Например, если вы застряли в пробке, используйте это время, чтобы позвонить близкому другу и пообщаться. Если вам скучно, составьте план на будущее. Если вы не можете заснуть, попробуйте сделать медитацию, которую вы недавно изучили.
«Часто мы тратим больше времени и энергии на жалобы вместо того, чтобы использовать то, что мы имеем, чтобы изменить что-то к лучшему», – говорит Хаувз. Подумайте, как вы можете превратить неприятные переживания в возможность позаботиться о себе.
8. БУДЬТЕ БОЛЕЕ ИЗБИРАТЕЛЬНЫМИ
«Мы часто наполняем свои дни обязательствами, которые не приносят удовлетворения, невкусной едой, дружбой, которая истощает», – говорит Бруннер, соавтор книги Birth Guy’s Go-To Guide for New Dads: How to Support Your Partner Through Birth, Breastfeeding & Beyond. («Проверенный гид для молодых отцов от мужчины-доулы: как поддержать свою партнершу в процессе рождения ребенка, грудного вскармливания и других сферах родительства»), которая готовится к изданию. Вместо этого она поощряет своих клиентов «быть более избирательными при наполнении своих домов, времени и животов». «Выбирайте еду, друзей и занятия, которые питают вас, и говорите “нет” всему, что ухудшает ваше состояние», – говорит она.
9. ПРОСИТЕ О ПОМОЩИ
Многие из нас не любят обременять других, и мы привыкаем решать свои проблемы самостоятельно. Однако, как отмечает Хаувз, многие люди очень любят помогать другим, а сотрудничество часто укрепляет отношения. К тому же мы можем многому научиться у наших помощников.
Например, в прошлом месяце Хаувз очень переживал из-за подготовки большой презентации. У него были технические сложности (в частности, с Power Point). К счастью, его жена, отлично разбирающаяся в Power Point, и другие друзья вызвались помочь. «Внезапно 20 с лишним часов сложной работы с сомнительными результатами обернулись парой часов работы, а я лучше разобрался во всем этом. Все, что мне нужно было сделать, – оглянуться вокруг и попросить о помощи».
10. ПОДХОДИТЕ К ЗАБОТЕ О СЕБЕ ТВОРЧЕСКИ
Кук-Шонкофф однажды услышала о такой практике заботы о себе: каждый рабочий день один мужчина, поднимаясь по ступенькам домой, трогал ветви определенного дерева в своем дворе. Он воображал, что оставляет все тревоги, накопившиеся за день, этому дереву. Таким образом, когда он приходил домой, он был готов уделить все внимание своей семье. На следующий день он собирал свои тревоги с этого дерева и обнаруживал, что «они не так страшны, как казалось вчера».
Подумайте, как бы вы могли подойти к заботе о себе творчески.
11. ОБРАТИТЕСЬ К ПСИХОТЕРАПЕВТУ
Хаувз считает, что психотерапия, безусловно, является практикой заботы о себе. Инсайты и изменения в поведении оказывают значительное влияние на нашу жизнь. Многие люди избегают терапии, потому что считают ее «эгоистичным потаканием собственным слабостям». Если вы тоже так считаете, вам стоит посмотреть на терапию как на то, что даст вам возможность помогать другим людям еще больше по мере проработки своих собственных проблем.
Хаувз обнаружил, что у людей, которым трудно заботиться о себе, сложности с признанием собственной ценности. «В глубине души они верят, что другие люди важнее их, и уделяют время окружающим, обесценивая самих себя».
Такие убеждения часто происходят из детства. Написание собственной автобиографии может сильно помочь проанализировать, насколько сильно их влияние. «Кроме того, – подчеркивает Хаувз, – вы сможете посмотреть на свою жизнь как на часть продолжающегося пути – ваша история по-прежнему пишется». А о чем вы хотите написать?
Автор: Маргарита Тартаковски
#psihologyonline
#забота_о_себе_psihologyonline
#любовь_к_себе_psihologyonline
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
Родители, которые "убивают" своих детей.
"Люди всегда разрушают то, что любят сильнее всего… "
"Специфической особенностью любви в созависимых отношениях является то, что она не выдается детям в чистом виде."
Тема статьи и ее название навеяны сном, рассказанным моим клиентом. Сон этот из категории «ужастиков». Давайте вместе заглянем в его содержание.
Клиенту снится гостиная. За столом сидят взрослые люди и обедают. Есть ощущение, что среди этих людей есть и его родители. Что впечатляет клиента, так это то, с каким видом люди едят. В этом действии много самодовольства, уверенности в необходимости, неизбежности и правильности происходящего.
Однако, что-то в увиденном тревожит клиента, вызывает беспокойство и напряжение. Чувствуется какая-то незавершенность, непроясненность, недосказанность… Клиент пытается понять, что в происходящем его так напрягает. Он идет в соседнюю комнату и видит там много искалеченных, перебинтованных детей: у кого-то не хватает ручки, у кого-то ножки…
Все в одночасье становится ясным – картина проясняется. Клиента охватывает пронизывающий леденящий ужас. Люди за столом – каннибалы – они едят своих детей, едят постепенно, отрезая от их тела какие-то части. Кроме ужаса у клиента присутствует удивление от какой-то правильности, даже праведности происходящего, демонстрируемого всем видом обедающих взрослых.
Проницательный читатель уже догадался, что сон символизирует феномен созависимых отношений в детско-родительской системе. Явление, которое в данном сне проявлено в таком жутком символизме, на самом деле настолько распространено в нашем обществе, что позволяет его рассматривать как вариант социо-культурной нормы.
Столько уже написано об этом, да и я сам не раз поднимал в своих статьях эту тему, тем не менее, не могу оставаться равнодушным при очередной встрече с фактом родительского насилия, маскируемым под родительскую любовь.
В психологической литературе этот феномен называют по-разному: симбиотические отношения, созависимые отношения, родительское «захватничество»… Несмотря на то, что используются разные названия, для такого рода отношений неизбежно характерно следующее:
Нарушение психологических границ
Психологическое насилие
Важным моментом здесь является манипулятивный характер таких отношений: психологическое насилие преподносится как жест родительской любви. В таких отношениях родители используют ребенка, руководствуясь благими намерениями, используют его под видом любви к нему. С примерами такой родительской любви читатель, безусловно, встречался и в литературе, и в реальной жизни. И, конечно же, в психологической практике таких случаев предостаточно.
Существуют различные виды «родительского захватничества» (термин Франсуазы Кушар, описанный в ее книге «Дочки-матери»): материнское, отцовское, семейное. Примеры «материнского и отцовского захватничества» были описаны мной и Натальей Олифирович на примере сказочных историй «Рапунцель» и «Царевна-лягушка» в нашей книге «Сказочные истории глазами терапевта».
В данной же статье я хочу остановиться на феномене «семейного захватничества», описываемого не так часто, как другие виды созависимых отношений. Важным моментом, отличающим семьи, для которых характерен вышеназванный феномен, является их высокая сплоченность с ярко выраженным переживанием «МЫ». Дети, воспитываемые в таких семьях, находятся в схожих условиях, с транслируемыми следующими семейными посланиями-интроектами:
МЫ (наша семья) самые правильные, хорошие, нормальные. Правильность, хорошесть, нормальность Мы противопоставляется Другим. Другие хуже нас. Поэтому с Другими нужно максимально избегать контактов.
Ты – Наш, если придерживаешься семейных правил. Наш, следовательно, любим. Если же ты не поддерживаешь семейные правила, то автоматически становишься не НАШ и лишаешься родительской любви.
В тех семьях, где нет сплоченности, могут быть другие варианты захватничества – с тем из родителем, с кем крепче эмоциональная связь. В этом случае, один из родителей образует симбиотический союз с ребенком, другой же родитель исключается из этого союза.
В формировании ощущения МЫ как лояльности семейной системе кроме вышеописанных посланий-интроектов задействованы следующие механизмы:
Вина.
У детей в созависимых семьях интенсивно формируется чувство вины. Чаще всего вина транслируется в следующем послании: «Мы (родители) отдаем себя полностью вам, а вы (дети), неблагодарные…» Чувство вины является сильным клеем, не позволяющем разорвать детям созависимые отношения и начать собственную жизнь. Каждая их попытка вырваться на свободу сопровождается возрастающим чувством зависимости и вины, в которых они запутываются все больше.
Страх
Чувство страха внушается детям в созависимых семьях с самых первых лет жизни. «Мир несовершенен, опасен. Лишь здесь, в семье, с нами, вы в безопасности»». Безусловно, такое представление о мире, транслируемое детям, является компонентом картины мира их родителей. Это родительские страхи, их несостоятельность перед жизнью.
Стыд
Чувство стыда может возникнуть как результат несоответствия ребенка «правильным» семейным эталонам. «Соблюдай семейные правила, будь таким, каким мы хотим. В противном случае – ты не НАШ, а, следовательно, ущербный». Для того, чтобы не встречаться с чувством стыда, члены такой семейной системы активно культивируют семейную гордость. Кроме того, гордость усиливает чувство принадлежности к МЫ-системе.
Любовь
Любовь является ведущими механизмом поддержания созависимых отношений. Специфической особенностью любви в созависимых отношениях является то, что она не выдается детям в чистом виде, а связывается с ограничением, насилием с использованием манипуляций. Однако, потребность ребенка в родительской любви настолько велика, что дети готовы на любые жертвы, лишь бы ее получить. В советские времена, в эпоху дефицита, была такая практика – к пользующемуся спросом товару навязывали другой товар, не пользующийся спросом. И покупатель, желающий приобрести дефицитный товар, вынужден был брать то, что ему было не нужно.
Что-то похожее мы наблюдаем и в созависимых отношениях. Такой опыт потребления любви ребенком в «нечистом виде» становится привычным и уже взрослый человек, привычно продолжает любить себя лишь при условии самонасилия. Любить себя можно только тогда, когда хорошенько «изнасилуешь» себя какой-то работой, заставишь себя что-то делать. Таким людям невыносима праздность, они неспособны отдохнуть, расслабиться.
Все рассмотренные механизмы способствуют созданию высокой степени лояльности семейной системе и противопоставления ее внешнему миру.
Попробую набросать основные черты клиента, ставшего жертвой «семейного захватничества»:
Сложность в установлении близких контактов с людьми из «внешнего мира»;
Настороженное отношение к миру;
Неспособность расслабиться;
Убеждение, что отдых необходимо заслужить тяжелой работой;
Навязчивое желание постоянно что-то делать;
Стремление все делать по правилам;
Большое количество долженствований, интроектов;
Высокий уровень требовательности к себе:
Терапия
Рассматриваемые отношения, как уже говорилось, по своей сути созависимые. Следовательно, целью терапии является повышение свободы и автономности Я клиента.
Ожидать того, что семейная система добровольно «отпустит» своего члена, бесперспективно. Мотивы родителей психологически понятны. Родители в такой системе растят ребенка для себя. Ребенок выполняет для них смыслообразующую функцию, затыкая дыру в их идентичности. Так что обрезание крыльев и удержание ребенка в этой ситуации вполне закономерно.
Сложность работы с такими клиентами связана с тем, что для того, чтобы вырасти, ему необходимо символически «убить» родительскую систему. Из-за высокой же степени лояльности к семейной системе любое движение в сторону автономии трактуется ею как предательство, и клиент погружается в переживания вины и усиливает тенденции к зависимости от семейной системы.
Движение клиента к автономии неизбежно связано с построением личных границ, а, следовательно, с повышением чувствительности к потребностям своего Я. Доступ же к своим желаниям и потребностям оказывается заблокирован. Появление и выделение автономного Я требует ресурсов для защиты его границ и необходимости проявления агрессии. И здесь у клиента возникают большие сложности. Идеальным, демонстрирующим любовь родителям гораздо сложнее ответить из своего Я. Ребенок опутан родительской любовью, как муха паутиной. Агрессия возможна только в отношении внешнего мира и ни в коем случае против семейной системы. Наиболее сложным становится проявление агрессии в ситуации, когда родитель или оба умерли.
Терапевтической ошибкой здесь будут попытки поддерживать критику родителей клиента. Даже если первоначально клиент и пойдет в этом за терапевтом, то впоследствии он все равно будет «возвращаться» в родительскую систему, сопротивляясь терапии, либо вообще прерывая ее. Бессознательная лояльность к системе сильнее любых осознаваний. Терапевтическая «атака» объектов зависимости порождает у клиента большое количество вины и страха потери опоры. Гораздо более перспективным будет осознавание и проработка тех механизмов и чувств, которые удерживают клиента в ситуации созависимости.
Терапевтическая работа с клиентами, оказавшимися заложниками семейной системы, непростая. Клиенту в терапии необходимо психологически родиться и вырасти. А это длительный и сложный процесс и далеко не у всех оказывается достаточно мотивации и терпения.
Малейчук Геннадий Иванович
"Люди всегда разрушают то, что любят сильнее всего… "
"Специфической особенностью любви в созависимых отношениях является то, что она не выдается детям в чистом виде."
Тема статьи и ее название навеяны сном, рассказанным моим клиентом. Сон этот из категории «ужастиков». Давайте вместе заглянем в его содержание.
Клиенту снится гостиная. За столом сидят взрослые люди и обедают. Есть ощущение, что среди этих людей есть и его родители. Что впечатляет клиента, так это то, с каким видом люди едят. В этом действии много самодовольства, уверенности в необходимости, неизбежности и правильности происходящего.
Однако, что-то в увиденном тревожит клиента, вызывает беспокойство и напряжение. Чувствуется какая-то незавершенность, непроясненность, недосказанность… Клиент пытается понять, что в происходящем его так напрягает. Он идет в соседнюю комнату и видит там много искалеченных, перебинтованных детей: у кого-то не хватает ручки, у кого-то ножки…
Все в одночасье становится ясным – картина проясняется. Клиента охватывает пронизывающий леденящий ужас. Люди за столом – каннибалы – они едят своих детей, едят постепенно, отрезая от их тела какие-то части. Кроме ужаса у клиента присутствует удивление от какой-то правильности, даже праведности происходящего, демонстрируемого всем видом обедающих взрослых.
Проницательный читатель уже догадался, что сон символизирует феномен созависимых отношений в детско-родительской системе. Явление, которое в данном сне проявлено в таком жутком символизме, на самом деле настолько распространено в нашем обществе, что позволяет его рассматривать как вариант социо-культурной нормы.
Столько уже написано об этом, да и я сам не раз поднимал в своих статьях эту тему, тем не менее, не могу оставаться равнодушным при очередной встрече с фактом родительского насилия, маскируемым под родительскую любовь.
В психологической литературе этот феномен называют по-разному: симбиотические отношения, созависимые отношения, родительское «захватничество»… Несмотря на то, что используются разные названия, для такого рода отношений неизбежно характерно следующее:
Нарушение психологических границ
Психологическое насилие
Важным моментом здесь является манипулятивный характер таких отношений: психологическое насилие преподносится как жест родительской любви. В таких отношениях родители используют ребенка, руководствуясь благими намерениями, используют его под видом любви к нему. С примерами такой родительской любви читатель, безусловно, встречался и в литературе, и в реальной жизни. И, конечно же, в психологической практике таких случаев предостаточно.
Существуют различные виды «родительского захватничества» (термин Франсуазы Кушар, описанный в ее книге «Дочки-матери»): материнское, отцовское, семейное. Примеры «материнского и отцовского захватничества» были описаны мной и Натальей Олифирович на примере сказочных историй «Рапунцель» и «Царевна-лягушка» в нашей книге «Сказочные истории глазами терапевта».
В данной же статье я хочу остановиться на феномене «семейного захватничества», описываемого не так часто, как другие виды созависимых отношений. Важным моментом, отличающим семьи, для которых характерен вышеназванный феномен, является их высокая сплоченность с ярко выраженным переживанием «МЫ». Дети, воспитываемые в таких семьях, находятся в схожих условиях, с транслируемыми следующими семейными посланиями-интроектами:
МЫ (наша семья) самые правильные, хорошие, нормальные. Правильность, хорошесть, нормальность Мы противопоставляется Другим. Другие хуже нас. Поэтому с Другими нужно максимально избегать контактов.
Ты – Наш, если придерживаешься семейных правил. Наш, следовательно, любим. Если же ты не поддерживаешь семейные правила, то автоматически становишься не НАШ и лишаешься родительской любви.
В тех семьях, где нет сплоченности, могут быть другие варианты захватничества – с тем из родителем, с кем крепче эмоциональная связь. В этом случае, один из родителей образует симбиотический союз с ребенком, другой же родитель исключается из этого союза.
В формировании ощущения МЫ как лояльности семейной системе кроме вышеописанных посланий-интроектов задействованы следующие механизмы:
Вина.
У детей в созависимых семьях интенсивно формируется чувство вины. Чаще всего вина транслируется в следующем послании: «Мы (родители) отдаем себя полностью вам, а вы (дети), неблагодарные…» Чувство вины является сильным клеем, не позволяющем разорвать детям созависимые отношения и начать собственную жизнь. Каждая их попытка вырваться на свободу сопровождается возрастающим чувством зависимости и вины, в которых они запутываются все больше.
Страх
Чувство страха внушается детям в созависимых семьях с самых первых лет жизни. «Мир несовершенен, опасен. Лишь здесь, в семье, с нами, вы в безопасности»». Безусловно, такое представление о мире, транслируемое детям, является компонентом картины мира их родителей. Это родительские страхи, их несостоятельность перед жизнью.
Стыд
Чувство стыда может возникнуть как результат несоответствия ребенка «правильным» семейным эталонам. «Соблюдай семейные правила, будь таким, каким мы хотим. В противном случае – ты не НАШ, а, следовательно, ущербный». Для того, чтобы не встречаться с чувством стыда, члены такой семейной системы активно культивируют семейную гордость. Кроме того, гордость усиливает чувство принадлежности к МЫ-системе.
Любовь
Любовь является ведущими механизмом поддержания созависимых отношений. Специфической особенностью любви в созависимых отношениях является то, что она не выдается детям в чистом виде, а связывается с ограничением, насилием с использованием манипуляций. Однако, потребность ребенка в родительской любви настолько велика, что дети готовы на любые жертвы, лишь бы ее получить. В советские времена, в эпоху дефицита, была такая практика – к пользующемуся спросом товару навязывали другой товар, не пользующийся спросом. И покупатель, желающий приобрести дефицитный товар, вынужден был брать то, что ему было не нужно.
Что-то похожее мы наблюдаем и в созависимых отношениях. Такой опыт потребления любви ребенком в «нечистом виде» становится привычным и уже взрослый человек, привычно продолжает любить себя лишь при условии самонасилия. Любить себя можно только тогда, когда хорошенько «изнасилуешь» себя какой-то работой, заставишь себя что-то делать. Таким людям невыносима праздность, они неспособны отдохнуть, расслабиться.
Все рассмотренные механизмы способствуют созданию высокой степени лояльности семейной системе и противопоставления ее внешнему миру.
Попробую набросать основные черты клиента, ставшего жертвой «семейного захватничества»:
Сложность в установлении близких контактов с людьми из «внешнего мира»;
Настороженное отношение к миру;
Неспособность расслабиться;
Убеждение, что отдых необходимо заслужить тяжелой работой;
Навязчивое желание постоянно что-то делать;
Стремление все делать по правилам;
Большое количество долженствований, интроектов;
Высокий уровень требовательности к себе:
Терапия
Рассматриваемые отношения, как уже говорилось, по своей сути созависимые. Следовательно, целью терапии является повышение свободы и автономности Я клиента.
Ожидать того, что семейная система добровольно «отпустит» своего члена, бесперспективно. Мотивы родителей психологически понятны. Родители в такой системе растят ребенка для себя. Ребенок выполняет для них смыслообразующую функцию, затыкая дыру в их идентичности. Так что обрезание крыльев и удержание ребенка в этой ситуации вполне закономерно.
Сложность работы с такими клиентами связана с тем, что для того, чтобы вырасти, ему необходимо символически «убить» родительскую систему. Из-за высокой же степени лояльности к семейной системе любое движение в сторону автономии трактуется ею как предательство, и клиент погружается в переживания вины и усиливает тенденции к зависимости от семейной системы.
Движение клиента к автономии неизбежно связано с построением личных границ, а, следовательно, с повышением чувствительности к потребностям своего Я. Доступ же к своим желаниям и потребностям оказывается заблокирован. Появление и выделение автономного Я требует ресурсов для защиты его границ и необходимости проявления агрессии. И здесь у клиента возникают большие сложности. Идеальным, демонстрирующим любовь родителям гораздо сложнее ответить из своего Я. Ребенок опутан родительской любовью, как муха паутиной. Агрессия возможна только в отношении внешнего мира и ни в коем случае против семейной системы. Наиболее сложным становится проявление агрессии в ситуации, когда родитель или оба умерли.
Терапевтической ошибкой здесь будут попытки поддерживать критику родителей клиента. Даже если первоначально клиент и пойдет в этом за терапевтом, то впоследствии он все равно будет «возвращаться» в родительскую систему, сопротивляясь терапии, либо вообще прерывая ее. Бессознательная лояльность к системе сильнее любых осознаваний. Терапевтическая «атака» объектов зависимости порождает у клиента большое количество вины и страха потери опоры. Гораздо более перспективным будет осознавание и проработка тех механизмов и чувств, которые удерживают клиента в ситуации созависимости.
Терапевтическая работа с клиентами, оказавшимися заложниками семейной системы, непростая. Клиенту в терапии необходимо психологически родиться и вырасти. А это длительный и сложный процесс и далеко не у всех оказывается достаточно мотивации и терпения.
Малейчук Геннадий Иванович
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ: «НАУЧИТЕ РЕБЕНКА ГЛОТАТЬ ЛЯГУШКУ»
Все наши идеи, фантазии и мечты о том, чтобы дети были такими, как мы хотим, делали то, что нам нравится, и не испытывали чувств, которые мы бы не хотели, чтобы они испытывали, находятся в серьезнейшем противоречии с самой идеей субъектности ребенка. Если бы все эти наши мечты воплотились, ребенок перестал бы быть человеком, субъектной, самостоятельной личностью. Потому что человек — это тот, кто ошибается, тот, кто не знает, кто нарушает правила, тот, кто сам решает, что ему делать, а не выполняет то, что за него придумали.
Ничего нового в этой идее нет: родители всегда хотели чего-то от детей, а дети всегда брыкались и хотели чего-то другого.
В противовес прошлому опыту, бывает и так, что мы начинаем слушать ребенка, давать ему свободу, перестаем пытаться его сломать, и вот тут — другая крайность. Для того чтобы субъектность состоялась, ей нужно от чего-то отталкиваться. Откуда узнать, что ты можешь быть самостоятельным, если у тебя никогда не было опыта столкновения воли? Если вокруг всегда куча любящих людей, которые стараются предугадать твои желания? Родителям приходится балансировать на этой тонкой грани.
А потом вдруг понять, что можно сколько угодно давать ребенку свободы и, внезапно, что у тебя нет доминирующей роли по отношению к нему. Ты с ним изначально на равных. Если все твое детство тебе не давали права голоса, то ты и перед ребенком будешь робеть. И говорить: «Пожалуйста, ну пожалуйста, не делай так!» — что на ребенка обычно никак не влияет.
Отношения ребенка и взрослого — это отношения доминирующего и созависимого. Ребенок активно не равен взрослому, это становящаяся субъектность. Он не может оценить последствия, не может нести ответственность, он зависим от нас. Поэтому когда мы начинаем с ребенком общаться с позиции не доминирующего, а слабого взрослого человека, это тоже ничем хорошим обычно не заканчивается.
Что особенно важно, так это не запирать ребенка наедине с его эмоциями. Ревновать к младшей сестре — нормально, а вот бить сестру кубиком по голове — нельзя. Если мы будем запрещать эмоции, ребенок останется заперт с негативом один на один. Придет ли вам в голову запереть ребенка в чулане с монстром? Вряд ли. Наша задача как родителей, признавая эмоции, помочь ему прожить ситуацию. Когда ребенок растет, меняется степень его расстройства: одно дело, когда у тебя башня из кубиков сломалась, другое — когда поставили тройку, и уж совсем от этого отличается ситуация, когда тебя бросила девушка.
Когда мы позволяем ему чувствовать то, что он чувствует, а не заглушать эмоции, ребенок освобождается от них.
Если темным ноябрьским утром ребенок не хочет вставать и идти в детский сад, мы можем на него сердиться, а можем признать, что это действительно неприятно, и нам самим вставать и куда-то идти тоже не хочется. Соответственно, мы можем помочь ему как-то скрасить эту ситуацию. Для себя мы покупаем особенный, самый любимый сорт кофе, теплый пушистый халат, в котором не холодно сидеть на кухне, ставим веселую музыку. Мы не стоим рядом с собой с кнутом и не кричим на себя: «Ну-ка быстро встала! И хватит ныть!». А стараемся как-то мотивировать себя. То же самое работает и с детьми, поверьте.
Главный вопрос, который вы должны в этот момент себе задать, это не «Как мне его заставить?», а «Как я могу ему помочь?».
Вообще, конечно, встречаются люди, которые вот этой поддержки в детстве не получали, а слышали только: «Соберись, тряпка! Встал и пошел!». С этим, по-хорошему, нужно идти к психологу, но обычно взрослые недолюбленные мальчики и девочки с такими проблемами попадают сразу к кардиологу или гастроэнтерологу с инфарктом и язвой, соответственно.
У американцев есть такое выражение — «съесть лягушку». Оно означает — сделать что-то неприятное и поскорее отвязаться от этого. И знаете что? Самый важный навык этой нашей взрослой жизни — это умение «съесть лягушку». Бывает такое, что не хочется что-то делать, куда-то идти, но мы научились эту лягушку «съедать», не разрушаясь. А есть люди, которые в процессе поедания очень страдают. Пробки — все, конец света, они всех ненавидят. Что-то пошло не так — отчаяние, гнев. Это не очень хороший способ жить. Взрослый человек должен уметь «глотать лягушек». Лягушку можно быстро проглотить и забыть, а можно устроить длительную историю.
Так или иначе, мы с собой никогда не действуем только кнутом. Есть лягушки, которых мы «едим» за вознаграждение. Классический пример — это работа. Вам не всегда хочется туда идти, но поскольку вы знаете, что вас там ждет зарплата, вы лягушку «съедаете». А вот если, скажем, вам вдруг перестанут платить зарплату — мотивация резко снизится.
Один из самых простых способов научиться «глотать лягушку» — это выработать привычку. Всем известно, что когда ты что-то делаешь достаточно долго, в мозге вырабатывается устойчивая связь, и тебе становится уже некомфортно, если ты этого не делаешь. Предположим, вы привыкли принимать душ перед сном и делаете это ежедневно, а потом вдруг попадаете в место, где нет горячей воды… И вам некомфортно, вы не можете заснуть. Не потому что вы грязный, а просто это то, к чему вы привыкли.
Когда дорожка протаптывается и привычка вырабатывается, гораздо большей издержкой для нас становится ее нарушить. И получается, что для нас проще сделать, чем не сделать. Именно поэтому так важно научить ребенка «есть лягушку»!
Людмила Петрановская, семейный психолог, автор книг по психологии и педагогике
#psihologyonline
#воспитание_psihologyonline
#дети_psihologyonline
#Петрановская_psihologyonline
Все наши идеи, фантазии и мечты о том, чтобы дети были такими, как мы хотим, делали то, что нам нравится, и не испытывали чувств, которые мы бы не хотели, чтобы они испытывали, находятся в серьезнейшем противоречии с самой идеей субъектности ребенка. Если бы все эти наши мечты воплотились, ребенок перестал бы быть человеком, субъектной, самостоятельной личностью. Потому что человек — это тот, кто ошибается, тот, кто не знает, кто нарушает правила, тот, кто сам решает, что ему делать, а не выполняет то, что за него придумали.
Ничего нового в этой идее нет: родители всегда хотели чего-то от детей, а дети всегда брыкались и хотели чего-то другого.
В противовес прошлому опыту, бывает и так, что мы начинаем слушать ребенка, давать ему свободу, перестаем пытаться его сломать, и вот тут — другая крайность. Для того чтобы субъектность состоялась, ей нужно от чего-то отталкиваться. Откуда узнать, что ты можешь быть самостоятельным, если у тебя никогда не было опыта столкновения воли? Если вокруг всегда куча любящих людей, которые стараются предугадать твои желания? Родителям приходится балансировать на этой тонкой грани.
А потом вдруг понять, что можно сколько угодно давать ребенку свободы и, внезапно, что у тебя нет доминирующей роли по отношению к нему. Ты с ним изначально на равных. Если все твое детство тебе не давали права голоса, то ты и перед ребенком будешь робеть. И говорить: «Пожалуйста, ну пожалуйста, не делай так!» — что на ребенка обычно никак не влияет.
Отношения ребенка и взрослого — это отношения доминирующего и созависимого. Ребенок активно не равен взрослому, это становящаяся субъектность. Он не может оценить последствия, не может нести ответственность, он зависим от нас. Поэтому когда мы начинаем с ребенком общаться с позиции не доминирующего, а слабого взрослого человека, это тоже ничем хорошим обычно не заканчивается.
Что особенно важно, так это не запирать ребенка наедине с его эмоциями. Ревновать к младшей сестре — нормально, а вот бить сестру кубиком по голове — нельзя. Если мы будем запрещать эмоции, ребенок останется заперт с негативом один на один. Придет ли вам в голову запереть ребенка в чулане с монстром? Вряд ли. Наша задача как родителей, признавая эмоции, помочь ему прожить ситуацию. Когда ребенок растет, меняется степень его расстройства: одно дело, когда у тебя башня из кубиков сломалась, другое — когда поставили тройку, и уж совсем от этого отличается ситуация, когда тебя бросила девушка.
Когда мы позволяем ему чувствовать то, что он чувствует, а не заглушать эмоции, ребенок освобождается от них.
Если темным ноябрьским утром ребенок не хочет вставать и идти в детский сад, мы можем на него сердиться, а можем признать, что это действительно неприятно, и нам самим вставать и куда-то идти тоже не хочется. Соответственно, мы можем помочь ему как-то скрасить эту ситуацию. Для себя мы покупаем особенный, самый любимый сорт кофе, теплый пушистый халат, в котором не холодно сидеть на кухне, ставим веселую музыку. Мы не стоим рядом с собой с кнутом и не кричим на себя: «Ну-ка быстро встала! И хватит ныть!». А стараемся как-то мотивировать себя. То же самое работает и с детьми, поверьте.
Главный вопрос, который вы должны в этот момент себе задать, это не «Как мне его заставить?», а «Как я могу ему помочь?».
Вообще, конечно, встречаются люди, которые вот этой поддержки в детстве не получали, а слышали только: «Соберись, тряпка! Встал и пошел!». С этим, по-хорошему, нужно идти к психологу, но обычно взрослые недолюбленные мальчики и девочки с такими проблемами попадают сразу к кардиологу или гастроэнтерологу с инфарктом и язвой, соответственно.
У американцев есть такое выражение — «съесть лягушку». Оно означает — сделать что-то неприятное и поскорее отвязаться от этого. И знаете что? Самый важный навык этой нашей взрослой жизни — это умение «съесть лягушку». Бывает такое, что не хочется что-то делать, куда-то идти, но мы научились эту лягушку «съедать», не разрушаясь. А есть люди, которые в процессе поедания очень страдают. Пробки — все, конец света, они всех ненавидят. Что-то пошло не так — отчаяние, гнев. Это не очень хороший способ жить. Взрослый человек должен уметь «глотать лягушек». Лягушку можно быстро проглотить и забыть, а можно устроить длительную историю.
Так или иначе, мы с собой никогда не действуем только кнутом. Есть лягушки, которых мы «едим» за вознаграждение. Классический пример — это работа. Вам не всегда хочется туда идти, но поскольку вы знаете, что вас там ждет зарплата, вы лягушку «съедаете». А вот если, скажем, вам вдруг перестанут платить зарплату — мотивация резко снизится.
Один из самых простых способов научиться «глотать лягушку» — это выработать привычку. Всем известно, что когда ты что-то делаешь достаточно долго, в мозге вырабатывается устойчивая связь, и тебе становится уже некомфортно, если ты этого не делаешь. Предположим, вы привыкли принимать душ перед сном и делаете это ежедневно, а потом вдруг попадаете в место, где нет горячей воды… И вам некомфортно, вы не можете заснуть. Не потому что вы грязный, а просто это то, к чему вы привыкли.
Когда дорожка протаптывается и привычка вырабатывается, гораздо большей издержкой для нас становится ее нарушить. И получается, что для нас проще сделать, чем не сделать. Именно поэтому так важно научить ребенка «есть лягушку»!
Людмила Петрановская, семейный психолог, автор книг по психологии и педагогике
#psihologyonline
#воспитание_psihologyonline
#дети_psihologyonline
#Петрановская_psihologyonline
Alini
не пьет
- Регистрация
- 24 Май 2012
- Сообщения
- 25,902
понравилось
Ctrl+C
Гуру
- Регистрация
- 29 Авг 2019
- Сообщения
- 16,808
- Пол
- женский
Петрановскую читала. Заходит.
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
Для себя мы покупаем особенный, самый любимый сорт кофе, теплый пушистый халат, в котором не холодно сидеть на кухне, ставим веселую музыку. Мы не стоим рядом с собой с кнутом и не кричим на себя: «Ну-ка быстро встала! И хватит ныть!». А стараемся как-то мотивировать себя.
Ну мне вот это надо...для себя
Ну мне вот это надо...для себя
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
В продолжении темы лягушек)))
ЛЯГУШКА В КИПЯТКЕ
Лягу́шка в кипятке́ — научный эксперимент (при этом — реально проводившийся в XIX веке), описывающий медленное сваривание в кипятке живой лягушки. Сутью эксперимента является предположение о том, что если лягушку поместят в кипящую воду, она выпрыгнет, но если она будет находиться в холодной воде, которая медленно нагревается, то она не будет воспринимать опасность, постепенно повышая температуру тела вместе с водой, и будет медленно погибать.
Говорят, что современные ученые опровергли данные и доказали, что лягушка при определенных условиях таки выпрыгнет. Но дело, конечно, не в количестве пострадавших и выживших от эксперимента лягушек, а в самой метафоре незаметного, неострого, всегда вполне переносимого существования, которое медленно убивает.
Здорово работать с конкретной травмой. Вот пришел человек и говорит, что все было норм, только развод родителей не прожит, или утрата, или еще какое-то конкретное событие, где он остался без поддержки. Одним словом - вот он кипяток, вот место и время, вот ожоги.
Совсем другое дело, если человек ничего не подозревал, когда травмирование, как медленно нагревающийся кипяток для лягушки, было малозаметным, но оттого намного более глубоким. Когда он уверенно говорит, что все в детстве было отлично, вот только жить давно не хочется.
Говорят, самые сильные травмы наносятся самым спокойным голосом, когда не срабатывают защиты, нет никакой возможности хоть как-то сгрупироваться. Просто день ото дня "как тебе не стыдно", "ты же девочка", "я таким как ты не был", "бессовестная", а иногда так и просто тишина, безразличие, ничто в сторону ребенка.
И как медленно нагревающаяся вода убивает ничего не подозревающую лягушку, так едва уловимые, иногда даже не обретающие форму слов, но от того не менее отвергающие и обесценивающие послания от взрослых убивают внутри ребенка душу.
И путь назад часто сложнее. Потому, что ожогов вроде и нет, но нутро почему-то сварено.
Психолог Татьяна Фишер
#травма@vdashki
#ролителиидети@vdashki
ЛЯГУШКА В КИПЯТКЕ
Лягу́шка в кипятке́ — научный эксперимент (при этом — реально проводившийся в XIX веке), описывающий медленное сваривание в кипятке живой лягушки. Сутью эксперимента является предположение о том, что если лягушку поместят в кипящую воду, она выпрыгнет, но если она будет находиться в холодной воде, которая медленно нагревается, то она не будет воспринимать опасность, постепенно повышая температуру тела вместе с водой, и будет медленно погибать.
Говорят, что современные ученые опровергли данные и доказали, что лягушка при определенных условиях таки выпрыгнет. Но дело, конечно, не в количестве пострадавших и выживших от эксперимента лягушек, а в самой метафоре незаметного, неострого, всегда вполне переносимого существования, которое медленно убивает.
Здорово работать с конкретной травмой. Вот пришел человек и говорит, что все было норм, только развод родителей не прожит, или утрата, или еще какое-то конкретное событие, где он остался без поддержки. Одним словом - вот он кипяток, вот место и время, вот ожоги.
Совсем другое дело, если человек ничего не подозревал, когда травмирование, как медленно нагревающийся кипяток для лягушки, было малозаметным, но оттого намного более глубоким. Когда он уверенно говорит, что все в детстве было отлично, вот только жить давно не хочется.
Говорят, самые сильные травмы наносятся самым спокойным голосом, когда не срабатывают защиты, нет никакой возможности хоть как-то сгрупироваться. Просто день ото дня "как тебе не стыдно", "ты же девочка", "я таким как ты не был", "бессовестная", а иногда так и просто тишина, безразличие, ничто в сторону ребенка.
И как медленно нагревающаяся вода убивает ничего не подозревающую лягушку, так едва уловимые, иногда даже не обретающие форму слов, но от того не менее отвергающие и обесценивающие послания от взрослых убивают внутри ребенка душу.
И путь назад часто сложнее. Потому, что ожогов вроде и нет, но нутро почему-то сварено.
Психолог Татьяна Фишер
#травма@vdashki
#ролителиидети@vdashki
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
Пост-шпаргалка по правильному обращению со своим телом в разных ситуациях
Правильному — это такому, которое не усугубит и без того имеющиеся проблемы, а наоборот, поможет быстрее восстановиться.
При остром горевании:
одеться теплее (оптимально во что-то закутаться)
регулярно пить воду
не забывать дышать — то есть, напоминать себе делать полноценные вдохи и выдохи
есть немного (хотя бы пару ложек, если совсем нет аппетита) горячей еды
На пике тревоги:
сконцентрироваться на полноценных выдохах
постоянно пить воду маленькими глоточками
двигаться, а не замирать
крутить головой по сторонам
растирать шею
При глубокой грусти:
заварить себе вкусный чай или кофе
включить нейтральную музыку
обнять себя
пораскачиваться в такт музыке
При выраженной злости:
беззвучно покричать на интенсивном выдохе
поколотить подушки или поотжиматься
помахать кулаками, словно вы боксёр
сделать несколько долгих выдохов
При чувстве стыда:
расправить плечи
сконцентрироваться на неспешном дыхании полной грудью
упереться ступнями в пол
сказать себе «всё хорошо, я существую»
Оксана Фадеева
#психология@vdashki
Правильному — это такому, которое не усугубит и без того имеющиеся проблемы, а наоборот, поможет быстрее восстановиться.
При остром горевании:
одеться теплее (оптимально во что-то закутаться)
регулярно пить воду
не забывать дышать — то есть, напоминать себе делать полноценные вдохи и выдохи
есть немного (хотя бы пару ложек, если совсем нет аппетита) горячей еды
На пике тревоги:
сконцентрироваться на полноценных выдохах
постоянно пить воду маленькими глоточками
двигаться, а не замирать
крутить головой по сторонам
растирать шею
При глубокой грусти:
заварить себе вкусный чай или кофе
включить нейтральную музыку
обнять себя
пораскачиваться в такт музыке
При выраженной злости:
беззвучно покричать на интенсивном выдохе
поколотить подушки или поотжиматься
помахать кулаками, словно вы боксёр
сделать несколько долгих выдохов
При чувстве стыда:
расправить плечи
сконцентрироваться на неспешном дыхании полной грудью
упереться ступнями в пол
сказать себе «всё хорошо, я существую»
Оксана Фадеева
#психология@vdashki
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
Мать вчера позвонила узнать как здоровье.
Пыталась говорить елейным голосом. Для меня ее попытки изображать внимание напоминают улыбку акулы.
Акула улыбаясь думает, что выглядит мило. Но со стороны это выглядит как оскал хищника.
Я хз - может люди и меняются. Но для моего ВР голос матери однозначно означает опасность и в мозгу начинает звучать сигнал тревоги.
Мать периодически даёт понять, что хочет сближаться. Для меня же это, как приглашение паука зайти в гости «на обед».
Определенно между той мразью которой была мать в моем детстве и тем кто она теперь есть разница. Например она около 4-х лет не бухает.
Но для моей психики это один и тот же опасный для меня человек. И вряд ли это восприятие измениться. Потому что это не на уровне логики.
Это на уровне впечатанных в мозг нейронных цепей, бьющих тревогу, как только я слышу этот голос.
Эти «нейронный цепи» стресса не взялись сами по себе. У них есть автор.
Мне важно себя беречь. Мое необщение с матерью это моя забота о себе. Для неё же это плата за её поведение, точнее ответственность. За все приходится отвечать.
Если ты «уничтожаешь» собственных детей, когда они дети. Что ты ожидаешь получить когда они вырастут?!
В этом нет чувств обиды или чего то такого. Это просто причина и следствие. Без каких бы то ни было эмоций.
Часть меня очень хочет любви. Во многом любви не только матери, но «безопасной, любящей семьи» которой у меня никогда не было. Это заветное желание. И этой части хочется поддаться на улыбку акулы.
Но сколько же раз я был обманут.
Нет, новое вино не вливают в старые меха. Слишком много времени и сил было потрачено тщетно на то что бы заслужить любовь. Большая часть жизни.(((
Есть другие люди. Есть другие пути. Есть те кто любит меня. Есть те кого люблю я. Рано или поздно я буду готов к взаимной близости. Рано или поздно у меня будет семья.
Она уже есть в моей голове. Мои друзья - мои братья. Все женщины которые проявили ко мне тепло - мои матери и сёстры. Авторы книг, которые я читал - мои отцы.
Хочется семьи, физически существующее сообщество близких людей. Уверен что все будет.
Время не идёт назад. Вода не течёт снизу вверх.
Больно отказывать себе в желании получить кусочек заветного тепла. Но я не отказываю. Я прошу потерпеть и не пить из болота, и иду к ручью с прохладной, чистой водой.
Внимание, любовь и забота это часть человеческой природы. У кого то этого больше, у кого то меньше. Зачем ждать это там где этого мало и оно с ядом. Есть множество людей для которых радость поделиться своей любовью. Они ей переполнены.
Это показали мне мои путешествия. Это показывают мои друзья. Я буду держаться этого пути. Когда нибудь это станет семьёй в широком смысле этого слова.
У меня сын алкоголик, не может найти общего языка со своим сыном подростком, потому что он для него не авторитет из за его алкоголизма. Его сын говорит ему, что он для него отец только на бумаге. Сына это злит и он еще больше обижает своего сына. Сегодня у них опять был сильный конфликт, потому что сын напился. И я ему написала в смс, что он ожидает получить, обвиняя не совершеннолетнего в своих "бедах"?
Если ты «уничтожаешь» собственных детей, когда они дети. Что ты ожидаешь получить когда они вырастут?!
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
Ну знаешь, вот если честно прям, я бы навряд ли вытянула в начале трезвости с поведением моей дочери подростка например в 13 лет...а не в 3 как я трезвела на самом деле
Это не к оправданию пьянства, а просто предположение...мне тяжело с ней было очень
Да, она не помнит меня пьяной, да я не экономила на ней, не била и тп как моя мать меня...но я так же как моя мать ее сравнивала с другими, так же критиковала ее а не ее поступки, так же ставила вещи выше отношений...поэтому я ничего не ожиданию от нее
Это не к оправданию пьянства, а просто предположение...мне тяжело с ней было очень
Да, она не помнит меня пьяной, да я не экономила на ней, не била и тп как моя мать меня...но я так же как моя мать ее сравнивала с другими, так же критиковала ее а не ее поступки, так же ставила вещи выше отношений...поэтому я ничего не ожиданию от нее
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
НЕ МАМА
В нас живут наши родители. По той простой причине, что в каждом человеке есть все, он - большая Вселенная, в которой в базовой комплектации имеются абсолютно любые проявления.
Но если родитель был травмирующим, ребенок с детства осознанно или нет шепчет внутри "я таким никогда не буду" и постепенно исключает все качества, которыми родитель обладал и которые причиняли боль. Словно обижается на взрослого и в своем внутреннем мире поворачивается к родительской фигуре спиной.
Кому-то нельзя быть таким слабым и беспомощным, или авторитарным, или истеричным (нужное подчеркнуть) как мама, кому-то таким агрессивным и деспотичным, или безвольным, или эгоистичным как папа. Не важно какие именно качества, важно то, что все относящееся к родителю внутри себя отвергается как чужеродное, отвратительное, небезопасное - такого себя я не принимаю и видеть не хочу. Таким быть стыдно. Таким был мой родитель, причинявший боль.\
Фокус в том, что стать "не мамой" или "не папой" не имеет никакого отношения к тому, чтобы стать собой. Точка отсчета та же - родитель, а не истинное Я. А весь груз отвергнутой фигуры все равно будет вырываться из теневой части.
Дорога к целостности и окончанию внутреннего конфликта лежит через осознавание подавленных чувств к родителям, их проживание и интегрирование отвергнутых частей.
Потому что агрессивный папа за минусом его невроза - это сила и мужская энергия двигаться вперед, а безвольная испуганная мама за минусом ее травм - это возможность быть уязвимой и слабой, а вместе с тем нежной, чувствующей, доверяющей.
Мне нравится послание, часто используемое в расстановках: "Я забираю у тебя свое (здоровую агрессию, уязвимость, чувствование, открытость миру, свою витальность) и возвращаю твое (страхи, неврозы, травмы)."
Жаль, что путь к этому принятию, включению исключенных внутри частей, не такой простой и короткий как эта фраза)))
#психология@vdashki
#искусствожить@vdashki
В нас живут наши родители. По той простой причине, что в каждом человеке есть все, он - большая Вселенная, в которой в базовой комплектации имеются абсолютно любые проявления.
Но если родитель был травмирующим, ребенок с детства осознанно или нет шепчет внутри "я таким никогда не буду" и постепенно исключает все качества, которыми родитель обладал и которые причиняли боль. Словно обижается на взрослого и в своем внутреннем мире поворачивается к родительской фигуре спиной.
Кому-то нельзя быть таким слабым и беспомощным, или авторитарным, или истеричным (нужное подчеркнуть) как мама, кому-то таким агрессивным и деспотичным, или безвольным, или эгоистичным как папа. Не важно какие именно качества, важно то, что все относящееся к родителю внутри себя отвергается как чужеродное, отвратительное, небезопасное - такого себя я не принимаю и видеть не хочу. Таким быть стыдно. Таким был мой родитель, причинявший боль.\
Фокус в том, что стать "не мамой" или "не папой" не имеет никакого отношения к тому, чтобы стать собой. Точка отсчета та же - родитель, а не истинное Я. А весь груз отвергнутой фигуры все равно будет вырываться из теневой части.
Дорога к целостности и окончанию внутреннего конфликта лежит через осознавание подавленных чувств к родителям, их проживание и интегрирование отвергнутых частей.
Потому что агрессивный папа за минусом его невроза - это сила и мужская энергия двигаться вперед, а безвольная испуганная мама за минусом ее травм - это возможность быть уязвимой и слабой, а вместе с тем нежной, чувствующей, доверяющей.
Мне нравится послание, часто используемое в расстановках: "Я забираю у тебя свое (здоровую агрессию, уязвимость, чувствование, открытость миру, свою витальность) и возвращаю твое (страхи, неврозы, травмы)."
Жаль, что путь к этому принятию, включению исключенных внутри частей, не такой простой и короткий как эта фраза)))
#психология@vdashki
#искусствожить@vdashki
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
ГИПЕРОПЕКА: ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ
Интуитивно все понимают смысл слова "гиперопека". В голове рисуется комичные образы заботливых мамаш-наседок, которые кутают детей в три слоя одежды и кормят из ложечки. Посмеялись и пошли дальше. Но это лишь верхушка айсберга. Гиперопека не менее страшна, чем недосмотр за ребёнком, а может даже более. В свое время я столкнулась с вопросом - а какую семью считать неблагополучной? Подчас дети из обеспеченных и полных семей выходят более покалеченные и неприспособленные к жизни, чем из неполной и малоимущей.
Гиперопека - модель поведения родителей, при которой ребёнок окружен повышенным вниманием, контролем и защитой от мнимых опасностей.
Почему так сложно осознать гиперопеку? Потому что у людей разного возраста, наций, социального положения представления о нормах отличаются. Плюс ко всему признать свои промахи могут далеко не все, а лишь те, кто склонны к саморефлексии и принятию ответственности. Любить своего ребёнка - это правильно, но неправильно жить за него. Поэтому не закрывайте глаза на этот вопрос. Не приведу статистически достоверных данных, но по опыту работы с детьми и их родителями, да и как мама, скажу, что эта проблема встречается в той или иной степени практически в каждой семье.
ВИДЫ ГИПЕРОПЕКИ
Потворствующая. Вот это - вариант передозировки любви. Ребёнок становится кумиром в семье, его центром, жизнью и пупом. Родители поют дифирамбы талантам, умениям, красоте ребенка. Уже здесь стоит сказать - "стоп"! Так формируется неадекватное представление ребенка о самом себе! Это не путь к нормальной самооценке, это дорога к краху и стрессу. Привыкший к всеобщему (семейному) обожанию и поклонению ребёнок сильно обожжется, когда его встретит социум - детский сад, школа, университет, работа. Если таланты многократно преувеличены, то ожидания не подтвердятся. И самое ужасное, что продолжают делать родные - гнуть свою линию - "Ты молодец, а вот все остальные глупые, они ничего не понимают. Ты - звезда, они - ничто". Родители должны давать ребенку адекватную обратную связь! Пусть он знает, что пока не очень хорошо рисует, но если хочет, то может научиться, а вот математику решает замечательно, но задания бывают разные и ничего, если иногда что-то не получается. Это лучше, чем обвинять учителей в их глупости и весь мир в жестокости. Потворствующая гиперопека - верный путь к истероидному типу личности - высокие стремления и амбиции, а при первой неудаче нервный срыв. Ребёнок не сможет сам принимать решения и оценивать ситуации, ведь ему всегда предоставляли уже готовое решение.
Доминирующая. Если просто - у ребенка отнимают волю. В данном случае решают все за него. В первом варианте при возникновении трудностей прибегают заботливые мамы и бабушки, во втором ребёнок просто марионетка в руках родителей, его жизнь моделируется и контролируется ими. Жизнь из правил, запретов, условий и манипуляций. Чтобы подготовить к суровой жизни ребенка мало хвалят или не делают этого вовсе. Способности и умения занижаются . Ребёнок не допускается до своей жизни, ведь он "ещё маленький", родители лучше знают какой опыт будет полезен. Постепенно происходит психологическое слияние жизни ребенка и родителя, ребёнок зависим от эмоций и настроения взрослого, дети проживают жизни своих родителей. Первый вид гиперопеки характерен либеральному типу воспитания, который часто в основе содержит безразличие к ребенку, все взаимодействие строится на реализации потребностей родителей. Второй вид относится к авторитарному, где родитель сам реализуется подавляя ребенка. Это проявляется даже в мелочах - чрезмерное ласки и ритуалы при прощании, когда ребёнок пытается вырваться или видно, что ему это неприятно. При данном виде гиперопеки дети вырастают робкими, боязливыми, инфантильными, зависимыми, у них наблюдаются проблемы в общении.
ПРИЧИНЫ
Гиперопека - это тревога. Тревожное состояние родителей, заражающее в последствии и ребенка. Причина - психологические проблемы родителей. Работа всегда ведется в первую очередь со взрослыми, только большинство из них ничего и слышать не хотят, ведь они просто любят своего ребёнка и желают для него лучшего. В опеке нет ничего плохого, плохо, когда она становится самоцелью. Настоящая любовь - это слышать своего ребёнка, видеть его потребности, считаться с его мнением, любить его той любовью, что подходит именно ему, уважать его границы.
Чаще всего жертвами гиперопеки становятся: первые дети, единственные дети, долгожданные дети, последние дети, те, кого воспитывает только один родитель, те у кого погибли старшие брат или сестра, дети требующие специального ухода. Как вы видите, список довольно обширный, возможно ещё и не всех вспомнила.
Что движет родителями? Причин колоссальное множество! В первую очередь - личная нереализованность. Дети проживают ту жизнь, о которой мечтали родители, идут на нелюбимую специальность, занимаются музыкой, балетом и тд. Родители сублимируют (психологическая защита) через ребенка свои страхи, переживания, неудачи и желания. Они растворяются в малыше, делают его своим проектом и смыслом жизни, отдают всего себя, игнорируя при этом настоящие потребности ребенка. Бывает, гиперопека - это своеобразная месть за личные неуспехи или же наоборот родители считают, что у них есть работающий рецепт, своя программа по достижению счастья и успеха. Ещё один вариант - традиции, так воспитывались сами родители, вот они и продолжают эту эстафету. Иногда бабушки правят бал. Если внутри семьи частые конфликты на тему воспитания, и взгляды у членов семьи различаются, то ребёнок будет расти тревожным. Некоторые родители страдают инертностью - они просто забывают, что их ребёнок вырос и продолжают общаться с ним как с маленьким. Необщительные мамы, одинокие мамы, мамы с проблемами в личной жизни, меланхоличные и флегматичные, матери-доминанты, склонные к истерикам и с жаждой власти, мамы перфекционистки - вот наиболее часто встречающиеся случаи. Все страхи за здоровье, неуспех, нереализацию, безденежье, неудачный брак - это личные страхи родителей, которые они проецируют на детей.
ПОСЛЕДСТВИЯ
Дети вырастут беспомощными, с неадекватным восприятием себя и мира, они не смогут услышать свой внутренний голос, да и окружающих. Робкие, закомплексованные, неуверенные в себе, отстающие в развитии, нереализующие себя в полной мере, а главное - несчастные. Благими намерениями, как говорится...
Конечно, каждая ситуация индивидуальна, поэтому давать общие рекомендации сложно. Если все же вы поймали себя на гиперопеке - обратитесь к специалисту. В определённый момент этот домик из надежд, уловок и манипуляций рухнет. В переходный возраст многие дети отваживаются на бунт, происходит перелом, конфликт неизбежен. Дети убегают из дома, попадают в плохие компании или просто закрываются. Восстановить отношения возможно практически всегда, но это потребует огромной работы и усилий ото всех. Некоторые смирятся и пойдут по указанным рельсам. Но тогда не удивляйтесь озлобленности, грузу обид, потухшим глазам, отсутствию внуков и прочим мало приятным вещам. Есть еще вариант - позже, осознав свое детство, вашему ребенку придётся ломать себя и строить заново.
Автор: Малодворская Дарья
#психология@vdashki
#родителиидети@vdashki
Интуитивно все понимают смысл слова "гиперопека". В голове рисуется комичные образы заботливых мамаш-наседок, которые кутают детей в три слоя одежды и кормят из ложечки. Посмеялись и пошли дальше. Но это лишь верхушка айсберга. Гиперопека не менее страшна, чем недосмотр за ребёнком, а может даже более. В свое время я столкнулась с вопросом - а какую семью считать неблагополучной? Подчас дети из обеспеченных и полных семей выходят более покалеченные и неприспособленные к жизни, чем из неполной и малоимущей.
Гиперопека - модель поведения родителей, при которой ребёнок окружен повышенным вниманием, контролем и защитой от мнимых опасностей.
Почему так сложно осознать гиперопеку? Потому что у людей разного возраста, наций, социального положения представления о нормах отличаются. Плюс ко всему признать свои промахи могут далеко не все, а лишь те, кто склонны к саморефлексии и принятию ответственности. Любить своего ребёнка - это правильно, но неправильно жить за него. Поэтому не закрывайте глаза на этот вопрос. Не приведу статистически достоверных данных, но по опыту работы с детьми и их родителями, да и как мама, скажу, что эта проблема встречается в той или иной степени практически в каждой семье.
ВИДЫ ГИПЕРОПЕКИ
Потворствующая. Вот это - вариант передозировки любви. Ребёнок становится кумиром в семье, его центром, жизнью и пупом. Родители поют дифирамбы талантам, умениям, красоте ребенка. Уже здесь стоит сказать - "стоп"! Так формируется неадекватное представление ребенка о самом себе! Это не путь к нормальной самооценке, это дорога к краху и стрессу. Привыкший к всеобщему (семейному) обожанию и поклонению ребёнок сильно обожжется, когда его встретит социум - детский сад, школа, университет, работа. Если таланты многократно преувеличены, то ожидания не подтвердятся. И самое ужасное, что продолжают делать родные - гнуть свою линию - "Ты молодец, а вот все остальные глупые, они ничего не понимают. Ты - звезда, они - ничто". Родители должны давать ребенку адекватную обратную связь! Пусть он знает, что пока не очень хорошо рисует, но если хочет, то может научиться, а вот математику решает замечательно, но задания бывают разные и ничего, если иногда что-то не получается. Это лучше, чем обвинять учителей в их глупости и весь мир в жестокости. Потворствующая гиперопека - верный путь к истероидному типу личности - высокие стремления и амбиции, а при первой неудаче нервный срыв. Ребёнок не сможет сам принимать решения и оценивать ситуации, ведь ему всегда предоставляли уже готовое решение.
Доминирующая. Если просто - у ребенка отнимают волю. В данном случае решают все за него. В первом варианте при возникновении трудностей прибегают заботливые мамы и бабушки, во втором ребёнок просто марионетка в руках родителей, его жизнь моделируется и контролируется ими. Жизнь из правил, запретов, условий и манипуляций. Чтобы подготовить к суровой жизни ребенка мало хвалят или не делают этого вовсе. Способности и умения занижаются . Ребёнок не допускается до своей жизни, ведь он "ещё маленький", родители лучше знают какой опыт будет полезен. Постепенно происходит психологическое слияние жизни ребенка и родителя, ребёнок зависим от эмоций и настроения взрослого, дети проживают жизни своих родителей. Первый вид гиперопеки характерен либеральному типу воспитания, который часто в основе содержит безразличие к ребенку, все взаимодействие строится на реализации потребностей родителей. Второй вид относится к авторитарному, где родитель сам реализуется подавляя ребенка. Это проявляется даже в мелочах - чрезмерное ласки и ритуалы при прощании, когда ребёнок пытается вырваться или видно, что ему это неприятно. При данном виде гиперопеки дети вырастают робкими, боязливыми, инфантильными, зависимыми, у них наблюдаются проблемы в общении.
ПРИЧИНЫ
Гиперопека - это тревога. Тревожное состояние родителей, заражающее в последствии и ребенка. Причина - психологические проблемы родителей. Работа всегда ведется в первую очередь со взрослыми, только большинство из них ничего и слышать не хотят, ведь они просто любят своего ребёнка и желают для него лучшего. В опеке нет ничего плохого, плохо, когда она становится самоцелью. Настоящая любовь - это слышать своего ребёнка, видеть его потребности, считаться с его мнением, любить его той любовью, что подходит именно ему, уважать его границы.
Чаще всего жертвами гиперопеки становятся: первые дети, единственные дети, долгожданные дети, последние дети, те, кого воспитывает только один родитель, те у кого погибли старшие брат или сестра, дети требующие специального ухода. Как вы видите, список довольно обширный, возможно ещё и не всех вспомнила.
Что движет родителями? Причин колоссальное множество! В первую очередь - личная нереализованность. Дети проживают ту жизнь, о которой мечтали родители, идут на нелюбимую специальность, занимаются музыкой, балетом и тд. Родители сублимируют (психологическая защита) через ребенка свои страхи, переживания, неудачи и желания. Они растворяются в малыше, делают его своим проектом и смыслом жизни, отдают всего себя, игнорируя при этом настоящие потребности ребенка. Бывает, гиперопека - это своеобразная месть за личные неуспехи или же наоборот родители считают, что у них есть работающий рецепт, своя программа по достижению счастья и успеха. Ещё один вариант - традиции, так воспитывались сами родители, вот они и продолжают эту эстафету. Иногда бабушки правят бал. Если внутри семьи частые конфликты на тему воспитания, и взгляды у членов семьи различаются, то ребёнок будет расти тревожным. Некоторые родители страдают инертностью - они просто забывают, что их ребёнок вырос и продолжают общаться с ним как с маленьким. Необщительные мамы, одинокие мамы, мамы с проблемами в личной жизни, меланхоличные и флегматичные, матери-доминанты, склонные к истерикам и с жаждой власти, мамы перфекционистки - вот наиболее часто встречающиеся случаи. Все страхи за здоровье, неуспех, нереализацию, безденежье, неудачный брак - это личные страхи родителей, которые они проецируют на детей.
ПОСЛЕДСТВИЯ
Дети вырастут беспомощными, с неадекватным восприятием себя и мира, они не смогут услышать свой внутренний голос, да и окружающих. Робкие, закомплексованные, неуверенные в себе, отстающие в развитии, нереализующие себя в полной мере, а главное - несчастные. Благими намерениями, как говорится...
Конечно, каждая ситуация индивидуальна, поэтому давать общие рекомендации сложно. Если все же вы поймали себя на гиперопеке - обратитесь к специалисту. В определённый момент этот домик из надежд, уловок и манипуляций рухнет. В переходный возраст многие дети отваживаются на бунт, происходит перелом, конфликт неизбежен. Дети убегают из дома, попадают в плохие компании или просто закрываются. Восстановить отношения возможно практически всегда, но это потребует огромной работы и усилий ото всех. Некоторые смирятся и пойдут по указанным рельсам. Но тогда не удивляйтесь озлобленности, грузу обид, потухшим глазам, отсутствию внуков и прочим мало приятным вещам. Есть еще вариант - позже, осознав свое детство, вашему ребенку придётся ломать себя и строить заново.
Автор: Малодворская Дарья
#психология@vdashki
#родителиидети@vdashki
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
Детям токсичных родителей.
Все, что нужно ребёнку от мамы, это любовь. Он приходит в этот мир и очень рассчитывает, что мама будет его любить. У человеческого детеныша нет никаких других вариантов развития событий. Только этот. Мамина любовь гарантирует ему жизнь. Без мамы младенец беспомощен: ни покушать, ни согреться, ни покакать, ни передвигаться он не может. Если мама любит, то ты выживешь, если нет... но лучше, чтобы любила. Мамина любовь - равно жизнь. И, чтобы жизнь продолжалась, природой, мирозданием, психикой предусмотрено очень многое. Многое, но не все. Иногда что-то идёт не так. Бывают сбои. Ребёнок получает жизнь, но не получает любовь.
Так не должно быть. Это чудовищная ошибка, с которой ни один ребёнок не имеет сил смириться. Люди придумали много разных названий такой ошибке: кукушка, токсичная мать, 'мертвая' мать, дисфункциональный родитель. Но об этом ребёнок узнает гораздо позже. Если повезёт.
Сначала общество, книги, друзья, фильмы, собственные ощущения, непереносимая тоска будут рассказывать ему о том, что мама должна любить. А если не любит, то это значит, что с ним, с ребёнком, что-то не в порядке. Надо только найти, что именно. И ребенок будет искать, стараться, пробовать разные варианты, потому что эту любовь ему обещали. Он не помнит, кто обещал и когда, но чувствует, что имеет право быть любимым. И он будет спрашивать любовь у мамы разными способами: требовать, торговаться, любить, льстить, умолять, угрожать, уходить и возвращаться. Бесчисленное количество раз. И ещё он будет злиться на себя за то, что снова и снова у него ничего не получается. Каждая такая попытка напоминает стук в закрытую дверь. Маленький человечек долгое время приходит к маминой двери в надежде, что она откроет, впустит и наконец-то насытит. Он давно научился фантазировать о том, что за дверью есть много любви, надо только подобрать ключи или громче стучать. Но правда заключается в том, что там пусто. Там ничего для него нет. И только тогда, когда становится возможным это обнаружить, оплакать и отгоревать, только тогда такой ребёнок получает свою жизнь в своё распоряжение. До этого момента он иступлено будет стараться поменять свою жизнь на мамину любовь. Но разве за любовь нужно расплачиваться жизнью? Разве любовь равна жизни? Любовь всего лишь часть жизни. Все взрослые люди это знают. Жизнь не может служить платой, даже если это плата за любовь. Это нечестная сделка. Невозможно расплатиться жизнью за любовь. Потому что любовь не покупается. Она либо есть, либо нет.
С одной стороны, это, конечно, очень больно осознавать, что немалое количество времени было потрачено на добывание того, чего нет и не будет. Но, с другой стороны, с этого момента твоя жизнь уже только твоя ответственность. Ты можешь оглянуться назад и увидеть какой непростой, а местами даже опасный, путь ты прошёл, чтобы заполучить это знание и ту свободу, которую даёт тебе это знание. Это не отменяет твоей боли и горечи, но совершенно точно даёт тебе основание гордиться собой. В процессе такого странного квеста по открытию двери ты приобрёл большое количество откровений и навыков. Возможно, многое из этого ты предпочёл бы не знать и не уметь. Но как уж есть. И самое главное - это то, что за это время ты повзрослел. И теперь у тебя есть выбор, на что потратить оставшуюся жизнь. Возможно, ты захочешь долбить закрытую дверь дальше, но, возможно, ты захочешь оглянуться и увидеть, что в мире есть ещё достаточное количество дверей, за каждой из которых для тебя что-то есть. Очевидно, что это что-то - не мамина любовь, но и ты уже не ребёнок, который без материнской любви не выживет. Ты точно будешь жить. А вот как жить, на что опираться, кого любить и какую любовь впускать в свою жизнь, ты теперь можешь выбирать сам. Тебя больше не чем шантажировать.
Автор: Елена Потапенко
#psihologyonline
#токсичные_родители_psihologyonline
#терапия_psihologyonline
#воспитание_psihologyonline
Все, что нужно ребёнку от мамы, это любовь. Он приходит в этот мир и очень рассчитывает, что мама будет его любить. У человеческого детеныша нет никаких других вариантов развития событий. Только этот. Мамина любовь гарантирует ему жизнь. Без мамы младенец беспомощен: ни покушать, ни согреться, ни покакать, ни передвигаться он не может. Если мама любит, то ты выживешь, если нет... но лучше, чтобы любила. Мамина любовь - равно жизнь. И, чтобы жизнь продолжалась, природой, мирозданием, психикой предусмотрено очень многое. Многое, но не все. Иногда что-то идёт не так. Бывают сбои. Ребёнок получает жизнь, но не получает любовь.
Так не должно быть. Это чудовищная ошибка, с которой ни один ребёнок не имеет сил смириться. Люди придумали много разных названий такой ошибке: кукушка, токсичная мать, 'мертвая' мать, дисфункциональный родитель. Но об этом ребёнок узнает гораздо позже. Если повезёт.
Сначала общество, книги, друзья, фильмы, собственные ощущения, непереносимая тоска будут рассказывать ему о том, что мама должна любить. А если не любит, то это значит, что с ним, с ребёнком, что-то не в порядке. Надо только найти, что именно. И ребенок будет искать, стараться, пробовать разные варианты, потому что эту любовь ему обещали. Он не помнит, кто обещал и когда, но чувствует, что имеет право быть любимым. И он будет спрашивать любовь у мамы разными способами: требовать, торговаться, любить, льстить, умолять, угрожать, уходить и возвращаться. Бесчисленное количество раз. И ещё он будет злиться на себя за то, что снова и снова у него ничего не получается. Каждая такая попытка напоминает стук в закрытую дверь. Маленький человечек долгое время приходит к маминой двери в надежде, что она откроет, впустит и наконец-то насытит. Он давно научился фантазировать о том, что за дверью есть много любви, надо только подобрать ключи или громче стучать. Но правда заключается в том, что там пусто. Там ничего для него нет. И только тогда, когда становится возможным это обнаружить, оплакать и отгоревать, только тогда такой ребёнок получает свою жизнь в своё распоряжение. До этого момента он иступлено будет стараться поменять свою жизнь на мамину любовь. Но разве за любовь нужно расплачиваться жизнью? Разве любовь равна жизни? Любовь всего лишь часть жизни. Все взрослые люди это знают. Жизнь не может служить платой, даже если это плата за любовь. Это нечестная сделка. Невозможно расплатиться жизнью за любовь. Потому что любовь не покупается. Она либо есть, либо нет.
С одной стороны, это, конечно, очень больно осознавать, что немалое количество времени было потрачено на добывание того, чего нет и не будет. Но, с другой стороны, с этого момента твоя жизнь уже только твоя ответственность. Ты можешь оглянуться назад и увидеть какой непростой, а местами даже опасный, путь ты прошёл, чтобы заполучить это знание и ту свободу, которую даёт тебе это знание. Это не отменяет твоей боли и горечи, но совершенно точно даёт тебе основание гордиться собой. В процессе такого странного квеста по открытию двери ты приобрёл большое количество откровений и навыков. Возможно, многое из этого ты предпочёл бы не знать и не уметь. Но как уж есть. И самое главное - это то, что за это время ты повзрослел. И теперь у тебя есть выбор, на что потратить оставшуюся жизнь. Возможно, ты захочешь долбить закрытую дверь дальше, но, возможно, ты захочешь оглянуться и увидеть, что в мире есть ещё достаточное количество дверей, за каждой из которых для тебя что-то есть. Очевидно, что это что-то - не мамина любовь, но и ты уже не ребёнок, который без материнской любви не выживет. Ты точно будешь жить. А вот как жить, на что опираться, кого любить и какую любовь впускать в свою жизнь, ты теперь можешь выбирать сам. Тебя больше не чем шантажировать.
Автор: Елена Потапенко
#psihologyonline
#токсичные_родители_psihologyonline
#терапия_psihologyonline
#воспитание_psihologyonline
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
Три психологические техники для лечения детских травм.
Последствия детских психологических травм часто продолжают сказываться и во взрослом возрасте и даже могут передаваться следующему поколению. Пережитые в детстве издевательства, насилие, тяжелые потери или пренебрежение со стороны родителей повышают риск развития зависимостей, депрессивных расстройств и других психических проблем. О том, как с этим можно справиться, рассказывает психиатр Дэвид Бэк.
Психотерапевты часто говорят о том, что для лечения психических травм крайне важно, чтобы пациент установил контакт со своим «раненым внутренним ребенком». Под этим ребенком имеют в виду весь психологический и эмоциональный багаж, оставшийся с детства и продолжающий создавать проблемы во взрослом возрасте.
Термин «внутренний ребенок» обрел популярность благодаря авторам книг по самопомощи, в первую очередь Джону Брэдшоу и его бестселлеру «Возвращение домой».
Архетип «раненого ребенка» обычно проявляется так: в жизни взрослого человека снова и снова повторяются те же негативные переживания и проявления неадекватного поведения, которые он перенял в детстве, глядя на окружающих. К примеру, если девочка в детстве регулярно наблюдала, как отец жестоко обращался с матерью, то во взрослом возрасте она может постоянно вступать в отношения с мужчинами, склонными к жестокому обращению.
Проблемы с зависимостями и психическим здоровьем, уходящие корнями в детство, поддаются лечению. Вот несколько техник, которые могут помочь распознать заученные в детстве негативные шаблоны и «перевоспитать» внутреннего ребенка.
1. Техника пустого стула
Применение этой техники выглядит так: терапевт ставит перед вами пустой стул и предлагает представить, что на нем сидит значимый для вас человек — например, один из родителей. Вы «общаетесь» с воображаемым собеседником, рассказываете о своих мыслях и чувствах или объясняете ему, что вы хотели, но так и не смогли получить от него в детстве. Терапевт может предложить вам «поменяться ролями» и самому занять место воображаемого собеседника.
Такая работа особенно полезна, когда люди, много для вас значившие в прошлом, не могут или не хотят принять участие в терапии. Она помогает восстановить контакт со своими переживаниями о прошлом и с теми частями себя, которые вы пытались скрыть или подавить с помощью зависимости или другого деструктивного поведения. Наладив контакт с собственными чувствами и воспоминаниями, вы сможете осознать, как они влияют на ваше нынешнее поведение, и понять, как можно изменить ситуацию.
2. Схематическая терапия
Этот метод подходит пациентам, испытывающим трудности в социуме, а также тем, кто не может справиться с последствиями детских психотравм. У детей, выросших во враждебной или нездоровой среде, часто формируются такие способы совладания с трудностями, воспоминания, эмоции, представления о себе и о других, которые чреваты проблемами и приводят к неадекватным реакциям и поведению во взрослом возрасте.
Схематическая терапия объединяет подходы и принципы когнитивно-поведенческой терапии, теории привязанности и других методов. В ходе лечения терапевт использует техники «перевоспитания», чтобы помочь уязвимому внутреннему ребенку пациента научиться удовлетворять свои основные эмоциональные потребности здоровыми методами.
С помощью различных методов: диалогов, ролевых игр, ведения дневников, обучения важным навыкам — схематическая терапия учит пациента иначе смотреть на себя и других и помогает ему преодолеть стремление избегать неприятных ситуаций и избавиться от других неадекватных реакций.
3. ДПДГ
Десенсибилизация и переработка движением глаз (ДПДГ) — техника, основанная на обработке мозгом информации. Она может помочь ослабить неприятные переживания, связанные с травматичными событиями прошлого и проявляющиеся в виде навязчивых мыслей, внезапных тяжелых воспоминаний, тревоги, страха, панических атак.
В ходе работы пациент следит глазами за движущимися объектами (например, за пальцами терапевта), одновременно стараясь сосредоточиться на внутренних негативных образах, мыслях и ощущениях, связанных с травмами. Подобная техника одновременно задействует оба полушария мозга, позволяя клиенту избавиться от привычной реакции на травму. Быстрые движения глаз и концентрация на внешних раздражителях помогают ему вызвать в памяти, переработать и «разрядить» болезненные воспоминания, которые создают или усугубляют его проблемы.
Эти и другие виды терапии могут помочь вам удовлетворить те ключевые эмоциональные потребности, которые остались неудовлетворенными в детстве, и исцелить старые раны, которые мешают полноценно жить.
Скопировано с сайта psihologies.Посмотреть вложение 435934
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
ГЛАВНАЯСЕМЬЯВЗАИМООТНОШЕНИЯ В СЕМЬЕ
А другую мою подружку мама брала с собой, когда делала подпольные аборты. И она показывала маленькой дочке полный крови унитаз со словами: вот, смотри, мужики-то, что они с нами делают. Вот она, женская наша доля. Хотела ли она травмировать дочь? Нет, только уберечь. Это была любовь.
Людмила Петрановская, психолог:
Как же она все-таки передается, травма?
Понятно, что можно всегда все объяснить «потоком», «переплетениями», «родовой памятью» и т. д. , и, вполне возможно, что совсем без мистики и не обойдешься, но если попробовать? Взять только самый понятный, чисто семейный аспект, родительско-детские отношения, без политики и идеологии. О них потом как-нибудь.
Живет себе семья. Молодая совсем, только поженились, ждут ребеночка. Или только родили. А может, даже двоих успели. Любят, счастливы, полны надежд. И тут случается катастрофа. Маховики истории сдвинулись с места и пошли перемалывать народ. Чаще всего первыми в жернова попадают мужчины. Революции, войны, репрессии – первый удар по ним.
И вот уже молодая мать осталась одна. Ее удел – постоянная тревога, непосильный труд (нужно и работать, и ребенка растить), никаких особых радостей. Похоронка, «десять лет без права переписки», или просто долгое отсутствие без вестей, такое, что надежда тает. Может быть, это и не про мужа, а про брата, отца, других близких. Каково состояние матери? Она вынуждена держать себя в руках, она не может толком отдаться горю. На ней ребенок (дети), и еще много всего. Изнутри раздирает боль, а выразить ее невозможно, плакать нельзя, «раскисать» нельзя. И она каменеет. Застывает в стоическом напряжении, отключает чувства, живет, стиснув зубы и собрав волю в кулак, делает все на автомате. Или, того хуже, погружается в скрытую депрессию, ходит, делает, что положено, хотя сама хочет только одного – лечь и умереть. Ее лицо представляет собой застывшую маску, ее руки тяжелы и не гнутся. Ей физически больно отвечать на улыбку ребенка, она минимизирует общение с ним, не отвечает на его лепет. Ребенок проснулся ночью, окликнул ее – а она глухо воет в подушку. Иногда прорывается гнев. Он подполз или подошел, теребит ее, хочет внимания и ласки, она когда может, отвечает через силу, но иногда вдруг как зарычит: «Да, отстань же», как оттолкнет, что он аж отлетит. Нет, она не на него злится – на судьбу, на свою поломанную жизнь, на того, кто ушел и оставил и больше не поможет.
Только вот ребенок не знает всей подноготной происходящего. Ему не говорят, что случилось (особенно если он мал). Или он даже знает, но понять не может. Единственное объяснение, которое ему в принципе может прийти в голову: мама меня не любит, я ей мешаю, лучше бы меня не было. Его личность не может полноценно формироваться без постоянного эмоционального контакта с матерью, без обмена с ней взглядами, улыбками, звуками, ласками, без того, чтобы читать ее лицо, распознавать оттенки чувств в голосе. Это необходимо, заложено природой, это главная задача младенчества. А что делать, если у матери на лице депрессивная маска? Если ее голос однообразно тусклый от горя, или напряжено звенящий от тревоги?
Пока мать рвет жилы, чтобы ребенок элементарно выжил, не умер от голода или болезни, он растет себе, уже травмированный. Не уверенный, что его любят, не уверенный, что он нужен, с плохо развитой эмпатией. Даже интеллект нарушается в условиях депривации. Помните картину «Опять двойка»? Она написана в 51. Главному герою лет 11 на вид. Ребенок войны, травмированный больше, чем старшая сестра, захватившая первые годы нормальной семейной жизни, и младший брат, любимое дитя послевоенной радости – отец живой вернулся. На стене – трофейные часы. А мальчику трудно учиться.
Конечно, у всех все по-разному. Запас душевных сил у разных женщин разный. Острота горя разная. Характер разный. Хорошо, если у матери есть источники поддержки – семья, друзья, старшие дети. А если нет? Если семья оказалась в изоляции, как «враги народа», или в эвакуации в незнакомом месте? Тут или умирай, или каменей, а как еще выжить?
Идут годы, очень трудные годы, и женщина научается жить без мужа. «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Конь в юбке. Баба с яйцами. Назовите как хотите, суть одна. Это человек, который нес-нес непосильную ношу, да и привык. Адаптировался. И по-другому уже просто не умеет. Многие помнят, наверное, бабушек, которые просто физически не могли сидеть без дела. Уже старенькие совсем, все хлопотали, все таскали сумки, все пытались рубить дрова. Это стало способом справляться с жизнью. Кстати, многие из них стали настолько стальными – да, вот такая вот звукопись – что прожили очень долго, их и болезни не брали, и старость. И сейчас еще живы, дай им Бог здоровья.
В самом крайнем своем выражении, при самом ужасном стечении событий, такая женщина превращалась в монстра, способного убить своей заботой. И продолжала быть железной, даже если уже не было такой необходимости, даже если потом снова жила с мужем, и детям ничего не угрожало. Словно зарок выполняла.
Ярчайший образ описан в книге Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом».
А вот что пишет о «Страшной бабе» Екатерина Михайлова («Я у себя одна» книжка называется): «Тусклые волосы, сжатый в ниточку рот…, чугунный шаг… Скупая, подозрительная, беспощадная, бесчувственная. Она всегда готова попрекнуть куском или отвесить оплеуху: «Не напасешься на вас, паразитов. Ешь, давай!»…. Ни капли молока не выжать из ее сосцов, вся она сухая и жесткая…» Там еще много очень точного сказано, и если кто не читал эти две книги, то надо обязательно.
Самое страшное в этой патологически измененной женщине – не грубость, и не властность. Самое страшное – любовь. Когда, читая Санаева, понимаешь, что это повесть о любви, о такой вот изуродованной любви, вот когда мороз-то продирает. У меня была подружка в детстве, поздний ребенок матери, подростком пережившей блокаду. Она рассказывала, как ее кормили, зажав голову между голенями и вливая в рот бульон. Потому что ребенок больше не хотел и не мог, а мать и бабушка считали, что надо. Их так пережитый голод изнутри грыз, что плач живой девочки, родной, любимой, голос этого голода перекрыть не мог.
А другую мою подружку мама брала с собой, когда делала подпольные аборты. И она показывала маленькой дочке полный крови унитаз со словами: вот, смотри, мужики-то, что они с нами делают. Вот она, женская наша доля. Хотела ли она травмировать дочь? Нет, только уберечь. Это была любовь.
А самое ужасное – что черты «Страшной бабы» носит вся наша система защиты детей до сих пор. Медицина, школа, органы опеки. Главное – чтобы ребенок был «в порядке». Чтобы тело было в безопасности. Душа, чувства, привязанности – не до этого. Спасти любой ценой. Накормить и вылечить. Очень-очень медленно это выветривается, а нам-то в детстве по полной досталось, няньку, которая половой тряпкой по лицу била, кто не спал днем, очень хорошо помню.
Но оставим в стороне крайние случаи. Просто женщина, просто мама. Просто горе. Просто ребенок, выросший с подозрением, что не нужен и нелюбим, хотя это неправда и ради него только и выжила мама и вытерпела все. И он растет, стараясь заслужить любовь, раз она ему не положена даром. Помогает. Ничего не требует. Сам собой занят. За младшими смотрит. Добивается успехов. Очень старается быть полезным. Только полезных любят. Только удобных и правильных. Тех, кто и уроки сам сделает, и пол в доме помоет, и младших уложит, ужин к приходу матери приготовит. Слышали, наверное, не раз такого рода рассказы про послевоенное детство? «Нам в голову прийти не могло так с матерью разговаривать!» — это о современной молодежи. Еще бы. Еще бы. Во-первых, у железной женщины и рука тяжелая. А во-вторых — кто ж будет рисковать крохами тепла и близости? Это роскошь, знаете ли, родителям грубить.
Травма пошла на следующий виток.
***
Настанет время, и сам этот ребенок создаст семью, родит детей. Годах примерно так в 60-х. Кто-то так был «прокатан» железной матерью, что оказывался способен лишь воспроизводить ее стиль поведения. Надо еще не забывать, что матерей-то многие дети не очень сильно и видели, в два месяца – ясли, потом пятидневка, все лето – с садом на даче и т . д. То есть «прокатывала» не только семья, но и учреждения, в которых «Страшных баб» завсегда хватало.
Но рассмотрим вариант более благополучный. Ребенок был травмирован горем матери, но вовсе душу ему не отморозило. А тут вообще мир и оттепель, и в космос полетели, и так хочется жить, и любить, и быть любимым. Впервые взяв на руки собственного, маленького и теплого ребенка, молодая мама вдруг понимает: вот он. Вот тот, кто наконец-то полюбит ее по-настоящему, кому она действительно нужна. С этого момента ее жизнь обретает новый смысл. Она живет ради детей. Или ради одного ребенка, которого она любит так страстно, что и помыслить не может разделить эту любовь еще на кого-то. Она ссорится с собственной матерью, которая пытается отстегать внука крапивой – так нельзя. Она обнимает и целует свое дитя, и спит с ним вместе, и не надышится на него, и только сейчас, задним числом осознает, как многого она сама была лишена в детстве. Она поглощена этим новым чувством полностью, все ее надежды, чаяния – все в этом ребенке. Она «живет его жизнью», его чувствами, интересами, тревогами. У них нет секретов друг от друга. С ним ей лучше, чем с кем бы то ни было другим.
И только одно плохо – он растет. Стремительно растет, и что же потом? Неужто снова одиночество? Неужто снова – пустая постель? Психоаналитики тут бы много чего сказали, про перемещенный эротизм и все такое, но мне сдается, что нет тут никакого эротизма особого. Лишь ребенок, который натерпелся одиноких ночей и больше не хочет. Настолько сильно не хочет, что у него разум отшибает. «Я не могу уснуть, пока ты не придешь». Мне кажется, у нас в 60-70-е эту фразу чаще говорили мамы детям, а не наоборот.
Что происходит с ребенком? Он не может не откликнуться на страстный запрос его матери о любви. Это выше его сил. Он счастливо сливается с ней, он заботится, он боится за ее здоровье. Самое ужасное – когда мама плачет, или когда у нее болит сердце. Только не это. «Хорошо, я останусь, мама. Конечно, мама, мне совсем не хочется на эти танцы». Но на самом деле хочется, ведь там любовь, самостоятельная жизнь, свобода, и обычно ребенок все-таки рвет связь, рвет больно, жестко, с кровью, потому что добровольно никто не отпустит. И уходит, унося с собой вину, а матери оставляя обиду. Ведь она «всю жизнь отдала, ночей не спала». Она вложила всю себя, без остатка, а теперь предъявляет вексель, а ребенок не желает платить. Где справедливость? Тут и наследство «железной» женщины пригождается, в ход идут скандалы, угрозы, давление. Как ни странно, это не худший вариант. Насилие порождает отпор и позволяет-таки отделиться, хоть и понеся потери.
Некоторые ведут свою роль так искусно, что ребенок просто не в силах уйти. Зависимость, вина, страх за здоровье матери привязывают тысячами прочнейших нитей, про это есть пьеса Птушкиной «Пока она умирала», по которой гораздо более легкий фильм снят, там Васильева маму играет, а Янковский – претендента на дочь. Каждый Новый год показывают, наверное, видели все. А лучший – с точки зрения матери – вариант, если дочь все же сходит ненадолго замуж и останется с ребенком. И тогда сладкое единение можно перенести на внука и длить дальше, и, если повезет, хватит до самой смерти.
И часто хватает, поскольку это поколение женщин гораздо менее здорово, они часто умирают намного раньше, чем их матери, прошедшие войну. Потому что стальной брони нет, а удары обиды разрушают сердце, ослабляют защиту от самых страшных болезней. Часто свои неполадки со здоровьем начинают использовать как неосознанную манипуляцию, а потом трудно не заиграться, и вдруг все оказывается по настоящему плохо. При этом сами они выросли без материнской внимательной нежной заботы, а значит, заботиться о себе не привыкли и не умеют, не лечатся, не умеют себя баловать, да, по большому счету, не считают себя такой уж большой ценностью, особенно если заболели и стали «бесполезны».
Но что-то мы все о женщинах, а где же мужчины? Где отцы? От кого-то же надо было детей родить?
С этим сложно. Девочка и мальчик, выросшие без отцов, создают семью. Они оба голодны на любовь и заботу. Они оба надеются получить их от партнера. Но единственная модель семьи, известная им – самодостаточная «баба с яйцами», которой, по большому счету, мужик не нужен. То есть классно, если есть, она его любит и все такое. Но по-настоящему он ни к чему, не пришей кобыле хвост, розочка на торте. «Посиди, дорогой, в сторонке, футбол посмотри, а то мешаешь полы мыть. Не играй с ребенком, ты его разгуливаешь, потом не уснет. Не трогай, ты все испортишь. Отойди, я сама» И все в таком духе. А мальчики-то тоже мамами выращены. Слушаться привыкли. Психоаналитики бы отметили еще, что с отцом за маму не конкурировали и потому мужчинами себя не почувствовали. Ну, и чисто физически в том же доме нередко присутствовала мать жены или мужа, а то и обе. А куда деваться? Поди тут побудь мужчиной…
Некоторые мужчины находили выход, становясь «второй мамой». А то и единственной, потому что сама мама-то, как мы помним, «с яйцами» и железом погромыхивает. В самом хорошем варианте получалось что-то вроде папы дяди Федора: мягкий, заботливый, чуткий, все разрешающий. В промежуточном – трудоголик, который просто сбегал на работу от всего от этого. В плохом — алкоголик. Потому что мужчине, который даром не нужен своей женщине, который все время слышит только «отойди, не мешай», а через запятую «что ты за отец, ты совершенно не занимаешься детьми» (читай «не занимаешься так, как Я считаю нужным»), остается или поменять женщину – а на кого, если все вокруг примерно такие? – или уйти в забытье.
С другой стороны, сам мужчина не имеет никакой внятной модели ответственного отцовства. На их глазах или в рассказах старших множество отцов просто встали однажды утром и ушли – и больше не вернулись. Вот так вот просто. И ничего, нормально. Поэтому многие мужчины считали совершенно естественным, что, уходя из семьи, они переставали иметь к ней отношение, не общались с детьми, не помогали. Искренне считали, что ничего не должны «этой истеричке», которая осталась с их ребенком, и на каком-то глубинном уровне, может, были и правы, потому что нередко женщины просто юзали их, как осеменителей, и дети были им нужнее, чем мужики. Так что еще вопрос, кто кому должен. Обида, которую чувствовал мужчина, позволяла легко договориться с совестью и забить, а если этого не хватало, так вот ведь водка всюду продается.
Ох, эти разводы семидесятых — болезненные, жестокие, с запретом видеться с детьми, с разрывом всех отношений, с оскорблениями и обвинениями. Мучительное разочарование двух недолюбленных детей, которые так хотели любви и счастья, столько надежд возлагали друг на друга, а он/она – обманул/а, все не так, сволочь, сука, мразь… Они не умели налаживать в семье круговорот любви, каждый был голоден и хотел получать, или хотел только отдавать, но за это – власти. Они страшно боялись одиночества, но именно к нему шли, просто потому, что, кроме одиночества никогда ничего не видели.
В результате – обиды, душевные раны, еще больше разрушенное здоровье, женщины еще больше зацикливаются на детях, мужчины еще больше пьют.
У мужчин на все это накладывалась идентификация с погибшими и исчезнувшими отцами. Потому что мальчику надо, жизненно необходимо походить на отца. А что делать, если единственное, что о нем известно – что он погиб? Был очень смелым, дрался с врагами – и погиб? Или того хуже – известно только, что умер? И о нем в доме не говорят, потому что он пропал без вести, или был репрессирован? Сгинул – вот и вся информация? Что остается молодому парню, кроме суицидального поведения? Выпивка, драки, сигареты по три пачки в день, гонки на мотоциклах, работа до инфаркта. Мой отец был в молодости монтажник-высотник. Любимая фишка была – работать на высоте без страховки. Ну, и все остальное тоже, выпивка, курение, язва. Развод, конечно, и не один. В 50 лет инфаркт и смерть. Его отец пропал без вести, ушел на фронт еще до рождения сына. Неизвестно ничего, кроме имени, ни одной фотографии, ничего.
Вот в таком примерно антураже растут детки, третье уже поколение.
В моем классе больше, чем у половины детей родители были в разводе, а из тех, кто жил вместе, может быть, только в двух или трех семьях было похоже на супружеское счастье. Помню, как моя институтская подруга рассказывала, что ее родители в обнимку смотрят телевизор и целуются при этом. Ей было 18, родили ее рано, то есть родителям было 36-37. Мы все были изумлены. Ненормальные, что ли? Так не бывает!
Естественно, соответствующий набор слоганов: «Все мужики – сволочи», «Все бабы – суки», «Хорошее дело браком не назовут». А что, жизнь подтверждала. Куда ни глянь…
Но случилось и хорошее. В конце 60-х матери получили возможность сидеть с детьми до года. Они больше не считались при этом тунеядками. Вот кому бы памятник поставить, так автору этого нововведения. Не знаю только, кто он. Конечно, в год все равно приходилось отдавать, и это травмировало, но это уже несопоставимо, и об этой травме в следующий раз. А так-то дети счастливо миновали самую страшную угрозу депривации, самую калечащую – до года. Ну, и обычно народ крутился еще потом, то мама отпуск возьмет, то бабушки по очереди, еще выигрывали чуток. Такая вот игра постоянная была – семья против «подступающей ночи», против «Страшной бабы», против железной пятки Родины-матери. Такие кошки-мышки.
А еще случилось хорошее – отдельно жилье стало появляться. Хрущобы пресловутые. Тоже поставим когда-нибудь памятник этим хлипким бетонным стеночкам, которые огромную роль выполнили – прикрыли наконец семью от всевидящего ока государства и общества. Хоть и слышно было все сквозь них, а все ж какая-никакая – автономия. Граница. Защита. Берлога. Шанс на восстановление.
Третье поколение начинает свою взрослую жизнь со своим набором травм, но и со своим довольно большим ресурсом. Нас любили. Пусть не так, как велят психологи, но искренне и много. У нас были отцы. Пусть пьющие и/или «подкаблучники» и/или «бросившие мать козлы» в большинстве, но у них было имя, лицо и они нас тоже по своему любили. Наши родители не были жестоки. У нас был дом, родные стены.
Не у всех все одинаково, конечно, были семье более и менее счастливые и благополучные.
Но в общем и целом.
Короче, с нас причитается.
***
Итак, третье поколение. Не буду здесь жестко привязываться к годам рождения, потому что кого-то родили в 18, кого-то – в 34, чем дальше, тем больше размываются отчетливые «берега» потока. Здесь важна передача сценария, а возраст может быть от 50 до 30. Короче, внуки военного поколения, дети детей войны.
«С нас причитается» — это, в общем, девиз третьего поколения. Поколения детей, вынужденно ставших родителями собственных родителей. В психологи такое называется «парентификация».
А что было делать? Недолюбленные дети войны распространяли вокруг столь мощные флюиды беспомощности, что не откликнуться было невозможно. Поэтому дети третьего поколения были не по годам самостоятельны и чувствовали постоянную ответственность за родителей. Детство с ключом на шее, с первого класса самостоятельно в школу – в музыкалку – в магазин, если через пустырь или гаражи – тоже ничего. Уроки сами, суп разогреть сами, мы умеем. Главное, чтобы мама не расстраивалась. Очень показательны воспоминания о детстве: «Я ничего у родителей не просила, всегда понимала, что денег мало, старалась как-то зашить, обойтись», «Я один раз очень сильно ударился головой в школе, было плохо, тошнило, но маме не сказал – боялся расстроить. Видимо, было сотрясение, и последствия есть до сих пор», «Ко мне сосед приставал, лапать пытался, то свое хозяйство показывал. Но я маме не говорила, боялась, что ей плохо с сердцем станет», «Я очень по отцу тосковал, даже плакал потихоньку. Но маме говорил, что мне хорошо и он мне совсем не нужен. Она очень злилась на него после развода». У Дины Рубинной есть такой рассказ пронзительный «Терновник». Классика: разведенная мама, шестилетний сын, самоотверженно изображающий равнодушие к отцу, которого страстно любит. Вдвоем с мамой, свернувшись калачиком, в своей маленькой берлоге против чужого зимнего мира. И это все вполне благополучные семьи, бывало и так, что дети искали пьяных отцов по канавам и на себе притаскивали домой, а мамочку из петли вытаскивали собственными руками или таблетки от нее прятали. Лет эдак в восемь.
А еще разводы, как мы помним, или жизнь в стиле кошка с собакой» (ради детей, конечно). И дети-посредники, миротворцы, которые душу готовы продать, чтобы помирить родителей, чтобы склеить снова семейное хрупкое благополучие. Не жаловаться, не обострять, не отсвечивать, а то папа рассердится, а мама заплачет, и скажет, что «лучше бы ей сдохнуть, чем так жить», а это очень страшно. Научиться предвидеть, сглаживать углы, разряжать обстановку. Быть всегда бдительным, присматривать за семьей. Ибо больше некому.
Символом поколения можно считать мальчика дядю Федора из смешного мультика. Смешной-то смешной, да не очень. Мальчик-то из всей семьи самый взрослый. А он еще и в школу не ходит, значит, семи нет. Уехал в деревню, живет там сам, но о родителях волнуется. Они только в обморок падают, капли сердечные пьют и руками беспомощно разводят.
Или помните мальчика Рому из фильма«Вам и не снилось»? Ему 16, и он единственный взрослый из всех героев фильма. Его родители – типичные «дети войны», родители девочки – «вечные подростки», учительница, бабушка… Этих утешить, тут поддержать, тех помирить, там помочь, здесь слезы вытереть. И все это на фоне причитаний взрослых, мол, рано еще для любви. Ага, а их всех нянчить – в самый раз.
Так все детство. А когда настала пора вырасти и оставить дом – муки невозможной сепарации, и вина, вина, вина, пополам со злостью, и выбор очень веселый: отделись – и это убьет мамочку, или останься и умри как личность сам.
Впрочем, если ты останешься, тебе все время будут говорить, что нужно устраивать собственную жизнь, и что ты все делаешь не так, нехорошо и неправильно, иначе уже давно была бы своя семья. При появлении любого кандидата он, естественно, оказывался бы никуда не годным, и против него начиналась бы долгая подспудная война до победного конца. Про это все столько есть фильмов и книг, что даже перечислять не буду.
Интересно, что при всем при этом и сами они, и их родители воспринимали свое детство как вполне хорошее. В самом деле: дети любимые, родители живы, жизнь вполне благополучная. Впервые за долгие годы – счастливое детство без голода, эпидемий, войны и всего такого.
Ну, почти счастливое. Потому что еще были детский сад, часто с пятидневкой, и школа, и лагеря и прочие прелести советского детства, которые были кому в масть, а кому и не очень. И насилия там было немало, и унижений, а родители-то беспомощные, защитить не могли. Или даже на самом деле могли бы, но дети к ним не обращались, берегли. Я вот ни разу маме не рассказывала, что в детском саду тряпкой по морде бьют и перловку через рвотные спазмы в рот пихают. Хотя теперь, задним числом, понимаю, что она бы, пожалуй, этот сад разнесла бы по камешку. Но тогда мне казалось – нельзя.
Это вечная проблема – ребенок не критичен, он не может здраво оценить реальное положение дел. Он все всегда принимает на свой счет и сильно преувеличивает. И всегда готов принести себя в жертву. Так же, как дети войны приняли обычные усталость и горе за нелюбовь, так же их дети принимали некоторую невзрослость пап и мам за полную уязвимость и беспомощность. Хотя не было этого в большинстве случаев, и вполне могли родители за детей постоять, и не рассыпались бы, не умерли от сердечного приступа. И соседа бы укоротили, и няньку, и купили бы что надо, и разрешили с папой видеться. Но – дети боялись. Преувеличивали, перестраховывались. Иногда потом, когда все раскрывалось, родители в ужасе спрашивали: «Ну, почему ты мне не сказал? Да я бы, конечно…» Нет ответа. Потому что – нельзя. Так чувствовалось, и все.
Третье поколение стало поколением тревоги, вины, гиперотвественности. У всего этого были свои плюсы, именно эти люди сейчас успешны в самых разных областях, именно они умеют договариваться и учитывать разные точки зрения. Предвидеть, быть бдительными, принимать решения самостоятельно, не ждать помощи извне – сильные стороны. Беречь, заботиться, опекать.
Но есть у гиперотвественности, как у всякого «гипер» и другая сторона. Если внутреннему ребенку военных детей не хватало любви и безопасности, то внутреннему ребенку «поколения дяди Федора» не хватало детскости, беззаботности. А внутренний ребенок – он свое возьмет по-любому, он такой. Ну и берет. Именно у людей этого поколения часто наблюдается такая штука, как «агрессивно-пассивное поведение». Это значит, что в ситуации «надо, но не хочется» человек не протестует открыто: «не хочу и не буду!», но и не смиряется «ну, надо, так надо». Он всякими разными, порой весьма изобретательными способами, устраивает саботаж. Забывает, откладывает на потом, не успевает, обещает и не делает, опаздывает везде и всюду и т. п. Ох, начальники от этого воют прямо: ну, такой хороший специалист, профи, умница, талант, но такой неорганизованный…
Часто люди этого поколения отмечают у себя чувство, что они старше окружающих, даже пожилых людей. И при этом сами не ощущают себя «вполне взрослыми», нет «чувства зрелости». Молодость как-то прыжком переходит в пожилой возраст. И обратно, иногда по нескольку раз в день.
Еще заметно сказываются последствия «слияния» с родителями, всего этого «жить жизнью ребенка». Многие вспоминают, что в детстве родители и/или бабушки не терпели закрытых дверей: «Ты что, что-то скрываешь?». А врезать в свою дверь защелку было равносильно «плевку в лицо матери». Ну, о том, что нормально проверить карманы, стол, портфель и прочитать личный дневник… Редко какие родители считали это неприемлемым. Про сад и школу вообще молчу, одни туалеты чего стоили, какие, нафиг, границы… В результате дети, выросшие в ситуации постоянного нарушения границ, потом блюдут эти границы сверхревностно. Редко ходят в гости и редко приглашают к себе. Напрягает ночевка в гостях (хотя раньше это было обычным делом). Не знают соседей и не хотят знать – а вдруг те начнут в друзья набиваться? Мучительно переносят любое вынужденное соседство (например, в купе, в номере гостиницы), потому что не знают, не умеют ставить границы легко и естественно, получая при этом удовольствие от общения, и ставят «противотанковые ежи» на дальних подступах.
А что с семьей? Большинство и сейчас еще в сложных отношения со своими родителями (или их памятью), у многих не получилось с прочным браком, или получилось не с первой попытки, а только после отделения (внутреннего) от родителей.
Конечно, полученные и усвоенный в детстве установки про то, что мужики только и ждут, чтобы «поматросить и бросить», а бабы только и стремятся, что «подмять под себя», счастью в личной жизни не способствуют. Но появилась способность «выяснять отношения», слышать друг друга, договариваться. Разводы стали чаще, поскольку перестали восприниматься как катастрофа и крушение всей жизни, но они обычно менее кровавые, все чаще разведенные супруги могут потом вполне конструктивно общаться и вместе заниматься детьми.
Часто первый ребенок появлялся в быстротечном «осеменительском» браке, воспроизводилась родительская модель. Потом ребенок отдавался полностью или частично бабушке в виде «откупа», а мама получала шанс таки отделиться и начать жить своей жизнью. Кроме идеи утешить бабушку, здесь еще играет роль многократно слышанное в детстве «я на тебя жизнь положила». То есть люди выросли с установкой, что растить ребенка, даже одного – это нечто нереально сложное и героическое. Часто приходится слышать воспоминания, как тяжело было с первенцем. Даже у тех, кто родил уже в эпоху памперсов, питания в баночках, стиральных машин-автоматов и прочих прибамбасов. Не говоря уже о центральном отоплении, горячей воде и прочих благах цивилизации. «Я первое лето провела с ребенком на даче, муж приезжал только на выходные. Как же было тяжело! Я просто плакала от усталости» Дача с удобствами, ни кур, ни коровы, ни огорода, ребенок вполне здоровый, муж на машине привозит продукты и памперсы. Но как же тяжело!
А как же не тяжело, если известны заранее условия задачи: «жизнь положить, ночей не спать, здоровье угробить». Тут уж хочешь — не хочешь… Эта установка заставляет ребенка бояться и избегать. В результате мама, даже сидя с ребенком, почти с ним не общается и он откровенно тоскует. Нанимаются няни, они меняются, когда ребенок начинает к ним привязываться – ревность! – и вот уже мы получаем новый круг – депривированого, недолюбленного ребенка, чем-то очень похожего на того, военного, только войны никакой нет. Призовой забег. Посмотрите на детей в каком-нибудь дорогом пансионе полного содержания. Тики, энурез, вспышки агрессии, истерики, манипуляции. Детдом, только с английским и теннисом. А у кого нет денег на пансион, тех на детской площадке в спальном районе можно увидеть. «Куда полез, идиот, сейчас получишь, я потом стирать должна, да?» Ну, и так далее, «сил моих на тебя нет, глаза б мои тебя не видели», с неподдельной ненавистью в голосе. Почему ненависть? Так он же палач! Он же пришел, чтобы забрать жизнь, з
Травмы поколений
15 ЯНВАРЯ, 2013. ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯА другую мою подружку мама брала с собой, когда делала подпольные аборты. И она показывала маленькой дочке полный крови унитаз со словами: вот, смотри, мужики-то, что они с нами делают. Вот она, женская наша доля. Хотела ли она травмировать дочь? Нет, только уберечь. Это была любовь.
Людмила Петрановская, психолог:Как же она все-таки передается, травма?
Понятно, что можно всегда все объяснить «потоком», «переплетениями», «родовой памятью» и т. д. , и, вполне возможно, что совсем без мистики и не обойдешься, но если попробовать? Взять только самый понятный, чисто семейный аспект, родительско-детские отношения, без политики и идеологии. О них потом как-нибудь.
Живет себе семья. Молодая совсем, только поженились, ждут ребеночка. Или только родили. А может, даже двоих успели. Любят, счастливы, полны надежд. И тут случается катастрофа. Маховики истории сдвинулись с места и пошли перемалывать народ. Чаще всего первыми в жернова попадают мужчины. Революции, войны, репрессии – первый удар по ним.
И вот уже молодая мать осталась одна. Ее удел – постоянная тревога, непосильный труд (нужно и работать, и ребенка растить), никаких особых радостей. Похоронка, «десять лет без права переписки», или просто долгое отсутствие без вестей, такое, что надежда тает. Может быть, это и не про мужа, а про брата, отца, других близких. Каково состояние матери? Она вынуждена держать себя в руках, она не может толком отдаться горю. На ней ребенок (дети), и еще много всего. Изнутри раздирает боль, а выразить ее невозможно, плакать нельзя, «раскисать» нельзя. И она каменеет. Застывает в стоическом напряжении, отключает чувства, живет, стиснув зубы и собрав волю в кулак, делает все на автомате. Или, того хуже, погружается в скрытую депрессию, ходит, делает, что положено, хотя сама хочет только одного – лечь и умереть. Ее лицо представляет собой застывшую маску, ее руки тяжелы и не гнутся. Ей физически больно отвечать на улыбку ребенка, она минимизирует общение с ним, не отвечает на его лепет. Ребенок проснулся ночью, окликнул ее – а она глухо воет в подушку. Иногда прорывается гнев. Он подполз или подошел, теребит ее, хочет внимания и ласки, она когда может, отвечает через силу, но иногда вдруг как зарычит: «Да, отстань же», как оттолкнет, что он аж отлетит. Нет, она не на него злится – на судьбу, на свою поломанную жизнь, на того, кто ушел и оставил и больше не поможет.
Только вот ребенок не знает всей подноготной происходящего. Ему не говорят, что случилось (особенно если он мал). Или он даже знает, но понять не может. Единственное объяснение, которое ему в принципе может прийти в голову: мама меня не любит, я ей мешаю, лучше бы меня не было. Его личность не может полноценно формироваться без постоянного эмоционального контакта с матерью, без обмена с ней взглядами, улыбками, звуками, ласками, без того, чтобы читать ее лицо, распознавать оттенки чувств в голосе. Это необходимо, заложено природой, это главная задача младенчества. А что делать, если у матери на лице депрессивная маска? Если ее голос однообразно тусклый от горя, или напряжено звенящий от тревоги?
Пока мать рвет жилы, чтобы ребенок элементарно выжил, не умер от голода или болезни, он растет себе, уже травмированный. Не уверенный, что его любят, не уверенный, что он нужен, с плохо развитой эмпатией. Даже интеллект нарушается в условиях депривации. Помните картину «Опять двойка»? Она написана в 51. Главному герою лет 11 на вид. Ребенок войны, травмированный больше, чем старшая сестра, захватившая первые годы нормальной семейной жизни, и младший брат, любимое дитя послевоенной радости – отец живой вернулся. На стене – трофейные часы. А мальчику трудно учиться.
Конечно, у всех все по-разному. Запас душевных сил у разных женщин разный. Острота горя разная. Характер разный. Хорошо, если у матери есть источники поддержки – семья, друзья, старшие дети. А если нет? Если семья оказалась в изоляции, как «враги народа», или в эвакуации в незнакомом месте? Тут или умирай, или каменей, а как еще выжить?
Идут годы, очень трудные годы, и женщина научается жить без мужа. «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Конь в юбке. Баба с яйцами. Назовите как хотите, суть одна. Это человек, который нес-нес непосильную ношу, да и привык. Адаптировался. И по-другому уже просто не умеет. Многие помнят, наверное, бабушек, которые просто физически не могли сидеть без дела. Уже старенькие совсем, все хлопотали, все таскали сумки, все пытались рубить дрова. Это стало способом справляться с жизнью. Кстати, многие из них стали настолько стальными – да, вот такая вот звукопись – что прожили очень долго, их и болезни не брали, и старость. И сейчас еще живы, дай им Бог здоровья.
В самом крайнем своем выражении, при самом ужасном стечении событий, такая женщина превращалась в монстра, способного убить своей заботой. И продолжала быть железной, даже если уже не было такой необходимости, даже если потом снова жила с мужем, и детям ничего не угрожало. Словно зарок выполняла.
Ярчайший образ описан в книге Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом».
А вот что пишет о «Страшной бабе» Екатерина Михайлова («Я у себя одна» книжка называется): «Тусклые волосы, сжатый в ниточку рот…, чугунный шаг… Скупая, подозрительная, беспощадная, бесчувственная. Она всегда готова попрекнуть куском или отвесить оплеуху: «Не напасешься на вас, паразитов. Ешь, давай!»…. Ни капли молока не выжать из ее сосцов, вся она сухая и жесткая…» Там еще много очень точного сказано, и если кто не читал эти две книги, то надо обязательно.
Самое страшное в этой патологически измененной женщине – не грубость, и не властность. Самое страшное – любовь. Когда, читая Санаева, понимаешь, что это повесть о любви, о такой вот изуродованной любви, вот когда мороз-то продирает. У меня была подружка в детстве, поздний ребенок матери, подростком пережившей блокаду. Она рассказывала, как ее кормили, зажав голову между голенями и вливая в рот бульон. Потому что ребенок больше не хотел и не мог, а мать и бабушка считали, что надо. Их так пережитый голод изнутри грыз, что плач живой девочки, родной, любимой, голос этого голода перекрыть не мог.
А другую мою подружку мама брала с собой, когда делала подпольные аборты. И она показывала маленькой дочке полный крови унитаз со словами: вот, смотри, мужики-то, что они с нами делают. Вот она, женская наша доля. Хотела ли она травмировать дочь? Нет, только уберечь. Это была любовь.
А самое ужасное – что черты «Страшной бабы» носит вся наша система защиты детей до сих пор. Медицина, школа, органы опеки. Главное – чтобы ребенок был «в порядке». Чтобы тело было в безопасности. Душа, чувства, привязанности – не до этого. Спасти любой ценой. Накормить и вылечить. Очень-очень медленно это выветривается, а нам-то в детстве по полной досталось, няньку, которая половой тряпкой по лицу била, кто не спал днем, очень хорошо помню.
Но оставим в стороне крайние случаи. Просто женщина, просто мама. Просто горе. Просто ребенок, выросший с подозрением, что не нужен и нелюбим, хотя это неправда и ради него только и выжила мама и вытерпела все. И он растет, стараясь заслужить любовь, раз она ему не положена даром. Помогает. Ничего не требует. Сам собой занят. За младшими смотрит. Добивается успехов. Очень старается быть полезным. Только полезных любят. Только удобных и правильных. Тех, кто и уроки сам сделает, и пол в доме помоет, и младших уложит, ужин к приходу матери приготовит. Слышали, наверное, не раз такого рода рассказы про послевоенное детство? «Нам в голову прийти не могло так с матерью разговаривать!» — это о современной молодежи. Еще бы. Еще бы. Во-первых, у железной женщины и рука тяжелая. А во-вторых — кто ж будет рисковать крохами тепла и близости? Это роскошь, знаете ли, родителям грубить.
Травма пошла на следующий виток.
***
Настанет время, и сам этот ребенок создаст семью, родит детей. Годах примерно так в 60-х. Кто-то так был «прокатан» железной матерью, что оказывался способен лишь воспроизводить ее стиль поведения. Надо еще не забывать, что матерей-то многие дети не очень сильно и видели, в два месяца – ясли, потом пятидневка, все лето – с садом на даче и т . д. То есть «прокатывала» не только семья, но и учреждения, в которых «Страшных баб» завсегда хватало.
Но рассмотрим вариант более благополучный. Ребенок был травмирован горем матери, но вовсе душу ему не отморозило. А тут вообще мир и оттепель, и в космос полетели, и так хочется жить, и любить, и быть любимым. Впервые взяв на руки собственного, маленького и теплого ребенка, молодая мама вдруг понимает: вот он. Вот тот, кто наконец-то полюбит ее по-настоящему, кому она действительно нужна. С этого момента ее жизнь обретает новый смысл. Она живет ради детей. Или ради одного ребенка, которого она любит так страстно, что и помыслить не может разделить эту любовь еще на кого-то. Она ссорится с собственной матерью, которая пытается отстегать внука крапивой – так нельзя. Она обнимает и целует свое дитя, и спит с ним вместе, и не надышится на него, и только сейчас, задним числом осознает, как многого она сама была лишена в детстве. Она поглощена этим новым чувством полностью, все ее надежды, чаяния – все в этом ребенке. Она «живет его жизнью», его чувствами, интересами, тревогами. У них нет секретов друг от друга. С ним ей лучше, чем с кем бы то ни было другим.
И только одно плохо – он растет. Стремительно растет, и что же потом? Неужто снова одиночество? Неужто снова – пустая постель? Психоаналитики тут бы много чего сказали, про перемещенный эротизм и все такое, но мне сдается, что нет тут никакого эротизма особого. Лишь ребенок, который натерпелся одиноких ночей и больше не хочет. Настолько сильно не хочет, что у него разум отшибает. «Я не могу уснуть, пока ты не придешь». Мне кажется, у нас в 60-70-е эту фразу чаще говорили мамы детям, а не наоборот.
Что происходит с ребенком? Он не может не откликнуться на страстный запрос его матери о любви. Это выше его сил. Он счастливо сливается с ней, он заботится, он боится за ее здоровье. Самое ужасное – когда мама плачет, или когда у нее болит сердце. Только не это. «Хорошо, я останусь, мама. Конечно, мама, мне совсем не хочется на эти танцы». Но на самом деле хочется, ведь там любовь, самостоятельная жизнь, свобода, и обычно ребенок все-таки рвет связь, рвет больно, жестко, с кровью, потому что добровольно никто не отпустит. И уходит, унося с собой вину, а матери оставляя обиду. Ведь она «всю жизнь отдала, ночей не спала». Она вложила всю себя, без остатка, а теперь предъявляет вексель, а ребенок не желает платить. Где справедливость? Тут и наследство «железной» женщины пригождается, в ход идут скандалы, угрозы, давление. Как ни странно, это не худший вариант. Насилие порождает отпор и позволяет-таки отделиться, хоть и понеся потери.
Некоторые ведут свою роль так искусно, что ребенок просто не в силах уйти. Зависимость, вина, страх за здоровье матери привязывают тысячами прочнейших нитей, про это есть пьеса Птушкиной «Пока она умирала», по которой гораздо более легкий фильм снят, там Васильева маму играет, а Янковский – претендента на дочь. Каждый Новый год показывают, наверное, видели все. А лучший – с точки зрения матери – вариант, если дочь все же сходит ненадолго замуж и останется с ребенком. И тогда сладкое единение можно перенести на внука и длить дальше, и, если повезет, хватит до самой смерти.
И часто хватает, поскольку это поколение женщин гораздо менее здорово, они часто умирают намного раньше, чем их матери, прошедшие войну. Потому что стальной брони нет, а удары обиды разрушают сердце, ослабляют защиту от самых страшных болезней. Часто свои неполадки со здоровьем начинают использовать как неосознанную манипуляцию, а потом трудно не заиграться, и вдруг все оказывается по настоящему плохо. При этом сами они выросли без материнской внимательной нежной заботы, а значит, заботиться о себе не привыкли и не умеют, не лечатся, не умеют себя баловать, да, по большому счету, не считают себя такой уж большой ценностью, особенно если заболели и стали «бесполезны».
Но что-то мы все о женщинах, а где же мужчины? Где отцы? От кого-то же надо было детей родить?
С этим сложно. Девочка и мальчик, выросшие без отцов, создают семью. Они оба голодны на любовь и заботу. Они оба надеются получить их от партнера. Но единственная модель семьи, известная им – самодостаточная «баба с яйцами», которой, по большому счету, мужик не нужен. То есть классно, если есть, она его любит и все такое. Но по-настоящему он ни к чему, не пришей кобыле хвост, розочка на торте. «Посиди, дорогой, в сторонке, футбол посмотри, а то мешаешь полы мыть. Не играй с ребенком, ты его разгуливаешь, потом не уснет. Не трогай, ты все испортишь. Отойди, я сама» И все в таком духе. А мальчики-то тоже мамами выращены. Слушаться привыкли. Психоаналитики бы отметили еще, что с отцом за маму не конкурировали и потому мужчинами себя не почувствовали. Ну, и чисто физически в том же доме нередко присутствовала мать жены или мужа, а то и обе. А куда деваться? Поди тут побудь мужчиной…
Некоторые мужчины находили выход, становясь «второй мамой». А то и единственной, потому что сама мама-то, как мы помним, «с яйцами» и железом погромыхивает. В самом хорошем варианте получалось что-то вроде папы дяди Федора: мягкий, заботливый, чуткий, все разрешающий. В промежуточном – трудоголик, который просто сбегал на работу от всего от этого. В плохом — алкоголик. Потому что мужчине, который даром не нужен своей женщине, который все время слышит только «отойди, не мешай», а через запятую «что ты за отец, ты совершенно не занимаешься детьми» (читай «не занимаешься так, как Я считаю нужным»), остается или поменять женщину – а на кого, если все вокруг примерно такие? – или уйти в забытье.
С другой стороны, сам мужчина не имеет никакой внятной модели ответственного отцовства. На их глазах или в рассказах старших множество отцов просто встали однажды утром и ушли – и больше не вернулись. Вот так вот просто. И ничего, нормально. Поэтому многие мужчины считали совершенно естественным, что, уходя из семьи, они переставали иметь к ней отношение, не общались с детьми, не помогали. Искренне считали, что ничего не должны «этой истеричке», которая осталась с их ребенком, и на каком-то глубинном уровне, может, были и правы, потому что нередко женщины просто юзали их, как осеменителей, и дети были им нужнее, чем мужики. Так что еще вопрос, кто кому должен. Обида, которую чувствовал мужчина, позволяла легко договориться с совестью и забить, а если этого не хватало, так вот ведь водка всюду продается.
Ох, эти разводы семидесятых — болезненные, жестокие, с запретом видеться с детьми, с разрывом всех отношений, с оскорблениями и обвинениями. Мучительное разочарование двух недолюбленных детей, которые так хотели любви и счастья, столько надежд возлагали друг на друга, а он/она – обманул/а, все не так, сволочь, сука, мразь… Они не умели налаживать в семье круговорот любви, каждый был голоден и хотел получать, или хотел только отдавать, но за это – власти. Они страшно боялись одиночества, но именно к нему шли, просто потому, что, кроме одиночества никогда ничего не видели.
В результате – обиды, душевные раны, еще больше разрушенное здоровье, женщины еще больше зацикливаются на детях, мужчины еще больше пьют.
У мужчин на все это накладывалась идентификация с погибшими и исчезнувшими отцами. Потому что мальчику надо, жизненно необходимо походить на отца. А что делать, если единственное, что о нем известно – что он погиб? Был очень смелым, дрался с врагами – и погиб? Или того хуже – известно только, что умер? И о нем в доме не говорят, потому что он пропал без вести, или был репрессирован? Сгинул – вот и вся информация? Что остается молодому парню, кроме суицидального поведения? Выпивка, драки, сигареты по три пачки в день, гонки на мотоциклах, работа до инфаркта. Мой отец был в молодости монтажник-высотник. Любимая фишка была – работать на высоте без страховки. Ну, и все остальное тоже, выпивка, курение, язва. Развод, конечно, и не один. В 50 лет инфаркт и смерть. Его отец пропал без вести, ушел на фронт еще до рождения сына. Неизвестно ничего, кроме имени, ни одной фотографии, ничего.
Вот в таком примерно антураже растут детки, третье уже поколение.
В моем классе больше, чем у половины детей родители были в разводе, а из тех, кто жил вместе, может быть, только в двух или трех семьях было похоже на супружеское счастье. Помню, как моя институтская подруга рассказывала, что ее родители в обнимку смотрят телевизор и целуются при этом. Ей было 18, родили ее рано, то есть родителям было 36-37. Мы все были изумлены. Ненормальные, что ли? Так не бывает!
Естественно, соответствующий набор слоганов: «Все мужики – сволочи», «Все бабы – суки», «Хорошее дело браком не назовут». А что, жизнь подтверждала. Куда ни глянь…
Но случилось и хорошее. В конце 60-х матери получили возможность сидеть с детьми до года. Они больше не считались при этом тунеядками. Вот кому бы памятник поставить, так автору этого нововведения. Не знаю только, кто он. Конечно, в год все равно приходилось отдавать, и это травмировало, но это уже несопоставимо, и об этой травме в следующий раз. А так-то дети счастливо миновали самую страшную угрозу депривации, самую калечащую – до года. Ну, и обычно народ крутился еще потом, то мама отпуск возьмет, то бабушки по очереди, еще выигрывали чуток. Такая вот игра постоянная была – семья против «подступающей ночи», против «Страшной бабы», против железной пятки Родины-матери. Такие кошки-мышки.
А еще случилось хорошее – отдельно жилье стало появляться. Хрущобы пресловутые. Тоже поставим когда-нибудь памятник этим хлипким бетонным стеночкам, которые огромную роль выполнили – прикрыли наконец семью от всевидящего ока государства и общества. Хоть и слышно было все сквозь них, а все ж какая-никакая – автономия. Граница. Защита. Берлога. Шанс на восстановление.
Третье поколение начинает свою взрослую жизнь со своим набором травм, но и со своим довольно большим ресурсом. Нас любили. Пусть не так, как велят психологи, но искренне и много. У нас были отцы. Пусть пьющие и/или «подкаблучники» и/или «бросившие мать козлы» в большинстве, но у них было имя, лицо и они нас тоже по своему любили. Наши родители не были жестоки. У нас был дом, родные стены.
Не у всех все одинаково, конечно, были семье более и менее счастливые и благополучные.
Но в общем и целом.
Короче, с нас причитается.
***
Итак, третье поколение. Не буду здесь жестко привязываться к годам рождения, потому что кого-то родили в 18, кого-то – в 34, чем дальше, тем больше размываются отчетливые «берега» потока. Здесь важна передача сценария, а возраст может быть от 50 до 30. Короче, внуки военного поколения, дети детей войны.
«С нас причитается» — это, в общем, девиз третьего поколения. Поколения детей, вынужденно ставших родителями собственных родителей. В психологи такое называется «парентификация».
А что было делать? Недолюбленные дети войны распространяли вокруг столь мощные флюиды беспомощности, что не откликнуться было невозможно. Поэтому дети третьего поколения были не по годам самостоятельны и чувствовали постоянную ответственность за родителей. Детство с ключом на шее, с первого класса самостоятельно в школу – в музыкалку – в магазин, если через пустырь или гаражи – тоже ничего. Уроки сами, суп разогреть сами, мы умеем. Главное, чтобы мама не расстраивалась. Очень показательны воспоминания о детстве: «Я ничего у родителей не просила, всегда понимала, что денег мало, старалась как-то зашить, обойтись», «Я один раз очень сильно ударился головой в школе, было плохо, тошнило, но маме не сказал – боялся расстроить. Видимо, было сотрясение, и последствия есть до сих пор», «Ко мне сосед приставал, лапать пытался, то свое хозяйство показывал. Но я маме не говорила, боялась, что ей плохо с сердцем станет», «Я очень по отцу тосковал, даже плакал потихоньку. Но маме говорил, что мне хорошо и он мне совсем не нужен. Она очень злилась на него после развода». У Дины Рубинной есть такой рассказ пронзительный «Терновник». Классика: разведенная мама, шестилетний сын, самоотверженно изображающий равнодушие к отцу, которого страстно любит. Вдвоем с мамой, свернувшись калачиком, в своей маленькой берлоге против чужого зимнего мира. И это все вполне благополучные семьи, бывало и так, что дети искали пьяных отцов по канавам и на себе притаскивали домой, а мамочку из петли вытаскивали собственными руками или таблетки от нее прятали. Лет эдак в восемь.
А еще разводы, как мы помним, или жизнь в стиле кошка с собакой» (ради детей, конечно). И дети-посредники, миротворцы, которые душу готовы продать, чтобы помирить родителей, чтобы склеить снова семейное хрупкое благополучие. Не жаловаться, не обострять, не отсвечивать, а то папа рассердится, а мама заплачет, и скажет, что «лучше бы ей сдохнуть, чем так жить», а это очень страшно. Научиться предвидеть, сглаживать углы, разряжать обстановку. Быть всегда бдительным, присматривать за семьей. Ибо больше некому.
Символом поколения можно считать мальчика дядю Федора из смешного мультика. Смешной-то смешной, да не очень. Мальчик-то из всей семьи самый взрослый. А он еще и в школу не ходит, значит, семи нет. Уехал в деревню, живет там сам, но о родителях волнуется. Они только в обморок падают, капли сердечные пьют и руками беспомощно разводят.
Или помните мальчика Рому из фильма«Вам и не снилось»? Ему 16, и он единственный взрослый из всех героев фильма. Его родители – типичные «дети войны», родители девочки – «вечные подростки», учительница, бабушка… Этих утешить, тут поддержать, тех помирить, там помочь, здесь слезы вытереть. И все это на фоне причитаний взрослых, мол, рано еще для любви. Ага, а их всех нянчить – в самый раз.
Так все детство. А когда настала пора вырасти и оставить дом – муки невозможной сепарации, и вина, вина, вина, пополам со злостью, и выбор очень веселый: отделись – и это убьет мамочку, или останься и умри как личность сам.
Впрочем, если ты останешься, тебе все время будут говорить, что нужно устраивать собственную жизнь, и что ты все делаешь не так, нехорошо и неправильно, иначе уже давно была бы своя семья. При появлении любого кандидата он, естественно, оказывался бы никуда не годным, и против него начиналась бы долгая подспудная война до победного конца. Про это все столько есть фильмов и книг, что даже перечислять не буду.
Интересно, что при всем при этом и сами они, и их родители воспринимали свое детство как вполне хорошее. В самом деле: дети любимые, родители живы, жизнь вполне благополучная. Впервые за долгие годы – счастливое детство без голода, эпидемий, войны и всего такого.
Ну, почти счастливое. Потому что еще были детский сад, часто с пятидневкой, и школа, и лагеря и прочие прелести советского детства, которые были кому в масть, а кому и не очень. И насилия там было немало, и унижений, а родители-то беспомощные, защитить не могли. Или даже на самом деле могли бы, но дети к ним не обращались, берегли. Я вот ни разу маме не рассказывала, что в детском саду тряпкой по морде бьют и перловку через рвотные спазмы в рот пихают. Хотя теперь, задним числом, понимаю, что она бы, пожалуй, этот сад разнесла бы по камешку. Но тогда мне казалось – нельзя.
Это вечная проблема – ребенок не критичен, он не может здраво оценить реальное положение дел. Он все всегда принимает на свой счет и сильно преувеличивает. И всегда готов принести себя в жертву. Так же, как дети войны приняли обычные усталость и горе за нелюбовь, так же их дети принимали некоторую невзрослость пап и мам за полную уязвимость и беспомощность. Хотя не было этого в большинстве случаев, и вполне могли родители за детей постоять, и не рассыпались бы, не умерли от сердечного приступа. И соседа бы укоротили, и няньку, и купили бы что надо, и разрешили с папой видеться. Но – дети боялись. Преувеличивали, перестраховывались. Иногда потом, когда все раскрывалось, родители в ужасе спрашивали: «Ну, почему ты мне не сказал? Да я бы, конечно…» Нет ответа. Потому что – нельзя. Так чувствовалось, и все.
Третье поколение стало поколением тревоги, вины, гиперотвественности. У всего этого были свои плюсы, именно эти люди сейчас успешны в самых разных областях, именно они умеют договариваться и учитывать разные точки зрения. Предвидеть, быть бдительными, принимать решения самостоятельно, не ждать помощи извне – сильные стороны. Беречь, заботиться, опекать.
Но есть у гиперотвественности, как у всякого «гипер» и другая сторона. Если внутреннему ребенку военных детей не хватало любви и безопасности, то внутреннему ребенку «поколения дяди Федора» не хватало детскости, беззаботности. А внутренний ребенок – он свое возьмет по-любому, он такой. Ну и берет. Именно у людей этого поколения часто наблюдается такая штука, как «агрессивно-пассивное поведение». Это значит, что в ситуации «надо, но не хочется» человек не протестует открыто: «не хочу и не буду!», но и не смиряется «ну, надо, так надо». Он всякими разными, порой весьма изобретательными способами, устраивает саботаж. Забывает, откладывает на потом, не успевает, обещает и не делает, опаздывает везде и всюду и т. п. Ох, начальники от этого воют прямо: ну, такой хороший специалист, профи, умница, талант, но такой неорганизованный…
Часто люди этого поколения отмечают у себя чувство, что они старше окружающих, даже пожилых людей. И при этом сами не ощущают себя «вполне взрослыми», нет «чувства зрелости». Молодость как-то прыжком переходит в пожилой возраст. И обратно, иногда по нескольку раз в день.
Еще заметно сказываются последствия «слияния» с родителями, всего этого «жить жизнью ребенка». Многие вспоминают, что в детстве родители и/или бабушки не терпели закрытых дверей: «Ты что, что-то скрываешь?». А врезать в свою дверь защелку было равносильно «плевку в лицо матери». Ну, о том, что нормально проверить карманы, стол, портфель и прочитать личный дневник… Редко какие родители считали это неприемлемым. Про сад и школу вообще молчу, одни туалеты чего стоили, какие, нафиг, границы… В результате дети, выросшие в ситуации постоянного нарушения границ, потом блюдут эти границы сверхревностно. Редко ходят в гости и редко приглашают к себе. Напрягает ночевка в гостях (хотя раньше это было обычным делом). Не знают соседей и не хотят знать – а вдруг те начнут в друзья набиваться? Мучительно переносят любое вынужденное соседство (например, в купе, в номере гостиницы), потому что не знают, не умеют ставить границы легко и естественно, получая при этом удовольствие от общения, и ставят «противотанковые ежи» на дальних подступах.
А что с семьей? Большинство и сейчас еще в сложных отношения со своими родителями (или их памятью), у многих не получилось с прочным браком, или получилось не с первой попытки, а только после отделения (внутреннего) от родителей.
Конечно, полученные и усвоенный в детстве установки про то, что мужики только и ждут, чтобы «поматросить и бросить», а бабы только и стремятся, что «подмять под себя», счастью в личной жизни не способствуют. Но появилась способность «выяснять отношения», слышать друг друга, договариваться. Разводы стали чаще, поскольку перестали восприниматься как катастрофа и крушение всей жизни, но они обычно менее кровавые, все чаще разведенные супруги могут потом вполне конструктивно общаться и вместе заниматься детьми.
Часто первый ребенок появлялся в быстротечном «осеменительском» браке, воспроизводилась родительская модель. Потом ребенок отдавался полностью или частично бабушке в виде «откупа», а мама получала шанс таки отделиться и начать жить своей жизнью. Кроме идеи утешить бабушку, здесь еще играет роль многократно слышанное в детстве «я на тебя жизнь положила». То есть люди выросли с установкой, что растить ребенка, даже одного – это нечто нереально сложное и героическое. Часто приходится слышать воспоминания, как тяжело было с первенцем. Даже у тех, кто родил уже в эпоху памперсов, питания в баночках, стиральных машин-автоматов и прочих прибамбасов. Не говоря уже о центральном отоплении, горячей воде и прочих благах цивилизации. «Я первое лето провела с ребенком на даче, муж приезжал только на выходные. Как же было тяжело! Я просто плакала от усталости» Дача с удобствами, ни кур, ни коровы, ни огорода, ребенок вполне здоровый, муж на машине привозит продукты и памперсы. Но как же тяжело!
А как же не тяжело, если известны заранее условия задачи: «жизнь положить, ночей не спать, здоровье угробить». Тут уж хочешь — не хочешь… Эта установка заставляет ребенка бояться и избегать. В результате мама, даже сидя с ребенком, почти с ним не общается и он откровенно тоскует. Нанимаются няни, они меняются, когда ребенок начинает к ним привязываться – ревность! – и вот уже мы получаем новый круг – депривированого, недолюбленного ребенка, чем-то очень похожего на того, военного, только войны никакой нет. Призовой забег. Посмотрите на детей в каком-нибудь дорогом пансионе полного содержания. Тики, энурез, вспышки агрессии, истерики, манипуляции. Детдом, только с английским и теннисом. А у кого нет денег на пансион, тех на детской площадке в спальном районе можно увидеть. «Куда полез, идиот, сейчас получишь, я потом стирать должна, да?» Ну, и так далее, «сил моих на тебя нет, глаза б мои тебя не видели», с неподдельной ненавистью в голосе. Почему ненависть? Так он же палач! Он же пришел, чтобы забрать жизнь, з
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
доровье, молодость, так сама мама сказала!
Другой вариант сценария разворачивает, когда берет верх еще одна коварная установка гиперотвественных: все должно быть ПРАВИЛЬНО! Наилучшим образом! И это – отдельная песня. Рано освоившие родительскую роль «дяди Федоры» часто бывают помешаны на сознательном родительстве. Господи, если они осилили в свое время родительскую роль по отношению к собственным папе с мамой, неужели своих детей не смогут воспитать по высшему разряду? Сбалансированное питание, гимнастика для грудничков, развивающие занятия с года, английский с трех. Литература для родителей, читаем, думаем, пробуем. Быть последовательными, находить общий язык, не выходить из себя, все объяснять, ЗАНИМАТЬСЯ РЕБЕНКОМ.
И вечная тревога, привычная с детства – а вдруг что не так? А вдруг что-то не учли? а если можно было и лучше? И почему мне не хватает терпения? И что ж я за мать (отец)?
В общем, если поколение детей войны жило в уверенности, что они – прекрасные родители, каких поискать, и у их детей счастливое детство, то поколение гиперотвественных почти поголовно поражено «родительским неврозом». Они (мы) уверены, что они чего-то не учли, не доделали, мало «занимались ребенком (еще и работать посмели, и карьеру строить, матери-ехидны), они (мы) тотально не уверенны в себе как в родителях, всегда недовольны школой, врачами, обществом, всегда хотят для своих детей больше и лучше.
Несколько дней назад мне звонила знакомая – из Канады! – с тревожным вопросом: дочка в 4 года не читает, что делать? Эти тревожные глаза мам при встрече с учительницей – у моего не получаются столбики! «А-а-а, мы все умрем!», как любит говорить мой сын, представитель следующего, пофигистичного, поколения. И он еще не самый яркий, так как его спасла непроходимая лень родителей и то, что мне попалась в свое время книжка Никитиных, где говорилось прямым текстом: мамашки, не парьтесь, делайте как вам приятно и удобно и все с дитем будет хорошо. Там еще много всякого говорилось, что надо в специальные кубики играть и всяко развивать, но это я благополучно пропустила :) Оно само развилось до вполне приличных масштабов.
К сожалению, у многих с ленью оказалось слабовато. И родительствовали они со страшной силой и по полной программе. Результат невеселый, сейчас вал обращений с текстом «Он ничего не хочет. Лежит на диване, не работает и не учится. Сидит, уставившись в компьютер. Ни за что не желает отвечать. На все попытки поговорить огрызается». А чего ему хотеть, если за него уже все отхотели? За что ему отвечать, если рядом родители, которых хлебом не корми – дай поотвечать за кого-нибудь? Хорошо, если просто лежит на диване, а не наркотики принимает. Не покормить недельку, так, может, встанет. Если уже принимает – все хуже.
Но это поколение еще только входит в жизнь, не будем пока на него ярлыки вешать. Жизнь покажет.
Чем дальше, чем больше размываются «берега», множатся, дробятся, причудливо преломляются последствия пережитого. Думаю, к четвертому поколению уже гораздо важнее конкретный семейный контекст, чем глобальная прошлая травма. Но нельзя не видеть, что много из сегодняшнего дня все же растет из прошлого
Другой вариант сценария разворачивает, когда берет верх еще одна коварная установка гиперотвественных: все должно быть ПРАВИЛЬНО! Наилучшим образом! И это – отдельная песня. Рано освоившие родительскую роль «дяди Федоры» часто бывают помешаны на сознательном родительстве. Господи, если они осилили в свое время родительскую роль по отношению к собственным папе с мамой, неужели своих детей не смогут воспитать по высшему разряду? Сбалансированное питание, гимнастика для грудничков, развивающие занятия с года, английский с трех. Литература для родителей, читаем, думаем, пробуем. Быть последовательными, находить общий язык, не выходить из себя, все объяснять, ЗАНИМАТЬСЯ РЕБЕНКОМ.
И вечная тревога, привычная с детства – а вдруг что не так? А вдруг что-то не учли? а если можно было и лучше? И почему мне не хватает терпения? И что ж я за мать (отец)?
В общем, если поколение детей войны жило в уверенности, что они – прекрасные родители, каких поискать, и у их детей счастливое детство, то поколение гиперотвественных почти поголовно поражено «родительским неврозом». Они (мы) уверены, что они чего-то не учли, не доделали, мало «занимались ребенком (еще и работать посмели, и карьеру строить, матери-ехидны), они (мы) тотально не уверенны в себе как в родителях, всегда недовольны школой, врачами, обществом, всегда хотят для своих детей больше и лучше.
Несколько дней назад мне звонила знакомая – из Канады! – с тревожным вопросом: дочка в 4 года не читает, что делать? Эти тревожные глаза мам при встрече с учительницей – у моего не получаются столбики! «А-а-а, мы все умрем!», как любит говорить мой сын, представитель следующего, пофигистичного, поколения. И он еще не самый яркий, так как его спасла непроходимая лень родителей и то, что мне попалась в свое время книжка Никитиных, где говорилось прямым текстом: мамашки, не парьтесь, делайте как вам приятно и удобно и все с дитем будет хорошо. Там еще много всякого говорилось, что надо в специальные кубики играть и всяко развивать, но это я благополучно пропустила :) Оно само развилось до вполне приличных масштабов.
К сожалению, у многих с ленью оказалось слабовато. И родительствовали они со страшной силой и по полной программе. Результат невеселый, сейчас вал обращений с текстом «Он ничего не хочет. Лежит на диване, не работает и не учится. Сидит, уставившись в компьютер. Ни за что не желает отвечать. На все попытки поговорить огрызается». А чего ему хотеть, если за него уже все отхотели? За что ему отвечать, если рядом родители, которых хлебом не корми – дай поотвечать за кого-нибудь? Хорошо, если просто лежит на диване, а не наркотики принимает. Не покормить недельку, так, может, встанет. Если уже принимает – все хуже.
Но это поколение еще только входит в жизнь, не будем пока на него ярлыки вешать. Жизнь покажет.
Чем дальше, чем больше размываются «берега», множатся, дробятся, причудливо преломляются последствия пережитого. Думаю, к четвертому поколению уже гораздо важнее конкретный семейный контекст, чем глобальная прошлая травма. Но нельзя не видеть, что много из сегодняшнего дня все же растет из прошлого
- Регистрация
- 24 Июл 2008
- Сообщения
- 116,365
- Пол
- женский
Часто первый ребенок появлялся в быстротечном «осеменительском» браке, воспроизводилась родительская модель. Потом ребенок отдавался полностью или частично бабушке в виде «откупа», а мама получала шанс таки отделиться и начать жить своей жизнью. Кроме идеи утешить бабушку, здесь еще играет роль многократно слышанное в детстве «я на тебя жизнь положила»...че то напоминает))))///)
- Статус