Orly*Yarly
Ветеран
- Регистрация
- 4 Мар 2011
- Сообщения
- 8,732
Амаэ, вот немного,если тебе интересно.
Если перед вами проходит худая женщина, это совершенно не значит, что у нее здоровые взаимоотношения с едой. Состояние "анорексии под контролем" - ситуация, когда волевая и целеустремленная женщина хронически ограничивает себя в еде, чтобы сохранить фигуру - назвать здоровым сложно. А ведь так живет довольно большой процент современных женщин, и далеко не только модели. Из проходящих мимо нас по улице 10 стройных женщин как минимум 7 не могут похвастаться стабильными взаимоотношениями с едой. 1 из 10, и правда, будет "настоящая худышка" - она ест просто ради насыщения и только когда голодна, иногда - ради удовольствия, ей нравится ее тело и излишества не меняют его. Остальные разделяться на группы "толстых-толстых" и "тонких-толстых". "Тонкие-толстые" - это люди, зависимые от страха поправиться. Часть из них будет истощать себя до кахексии и станет анорексиками, часть будет осваивать искусство объедаться и выводить пищу из организма любым доступным способом. Это булимики. Они могут быть стройнми и даже истощенными, но психически эти люди толстые всегда. Другими они себя не видят. Еще половина будут так называемые "толстые-толстые". Это люди, которые испытывают приступы обжорства или переедают, но не избавляются от еды мгновенно, как булимики. Их обжорство приводит к лишнему весу, который вызывает попытки снова и снова похудеть.
Про диеты и их поистине катастрофические последствия для организма будет еще отдельный пост - на эту тему есть ряд прекрасных книг. А сегодня попробуем разобраться, что называется, в корнях - каким образом формируется пишевое поведение, почему мы бессознательно выбираем "неправильное" пищевое поведение как метод решения психологических проблем?
В основе нарушений пищевого поведения всегда лежит зависимость. Либо зависимость от определенного образа тела, как у больных анорексией и булимией, либо зависимость от собственно процессе поглощения пищи, т.е. компульсивное поведение, как у бинджеров и компульсивных обжор. На сегодняшний день исследователям очевидно, что определенная физиологическая предиспозиция к зависимости у человека есть - некоторые дети более чувствительны к развитию зависимостей, другие - более устойчивы. Но все-таки наиболее важным фактором остается детский опыт.
Патогенные семейные системы можно разделить на 4 типа (это всего лишь одна из возможны классификаций, как мне кажется, очень стройная и понятная). Применяя эту классификацию к моим текушим клиентам, я могу сказать, что абсолютно все нашли в ней своей место. Для меня проверка непосредственной клинической практикой - важный признак того, что некая система работает (именно поэтому я много лет не работаю как гештальт-терапевт, успешно заимствуя оттуда некоторые методы и техники).
Если ваш детский опыт развивался внутри одной из таких систем, то, как результат, у вас не было возможности научиться эффективно решать эмоциональные проблемы и опыта, как строить адекватные человеческие отношения, вы не получили. Возможно, в семье вам недоставало принятия и одобрения, возможно, вы даже переживали эмоциональное или физическое насилие. Все это приводит к тому, что в попытке выжить и сохранить цельность психики ребенок развивает, "отращивает" себе "фальшивое Я" - еще одну ложную идентичность, которая не хочет того, чего хотеть не след, не плачет, ибо родителей это огорчает, возможно, и не радуется - ибо у бабушки болит голова от твоих прыжков до потолка. "Фальшивое Я" всегда крайне удобно для окружающих. Мешать оно начинает обычно уже в подростковом возрасте и позднее, когда для человека наиболее актуальными становятся вопросы "Кто я?" и "Какоя я?". Для описываемого нами ребенка ответ на эти вопросы один: "Это - не Я"! Вместо поиска - протест, война, экстремальное, иногда даже девиантное поведение. Но бывает и так, что сила родительски запретов настолько сильна, что и подростковый, и юношеский возраст проходят условно-благополучно. Проблемы разражаются обычно уже на "личном фронте", т.е., когда взрослая дочь или сын оказываются не в состоянии отделиться от родительской семьи, создать собственную, проблемы профессиональной самореализации и взаимоотношений с собственными детьми.
Итак, 4 типа нарушенных семейных систем.
1. Достигаторы. Родители крайне ориентированны на успех, и именно достижения успеха ожидают от ребенка. При этом под успехом подразумевается то, что в рамках ценностей данной семьи трактуется как таковой. Для одной семьи успехом будет замужество дочери за человеком состоятельным и солидным, способным зарабатывать деньги. Для другой успех - отличная учеба в школе и университете, далее непременная кандидатская диссертация - меня всегда занимал вопрос, сколько студентов пришли в аспирантуру не потому, что их затягивал исследовательский омут, а потому, что родители хотели иметь в семье, наконец, хоть одного кандидата наук! Третьи могут быть чрезвычайно озабочены внешним видом: мама - профессиональная красавица, растит дочерей, подобных ей, и если дочерям генетически достались широкие бедра и переносицы папиной родни, клеймо дурнушки будет трудно стереть.
Установки "достигаторских" семей чаще всего перфекционистские. "Пятерка - это нормальная оценка, ты же наша дочь". "Мы должны гордиться тобой!". Одним словом, со щитом иль на щите. В таких семьях детей не участ справляться с последствиями ошибок, как реальными - лужу можно вытереть, стакан попробовать склеить, двойку исправить, и эмоциональными - если это был твой любимый стакан, твой любимый предмет, несправделивая двойка, то можно поплакать, и чувствовать грусть вполне нормально. Не учат, потому что мысли не допускают, что дети эти ошибки МОГУТ соаершать. Родителям кажется, что, не двая детям права на ошибку, они магическим образом (видите - снова магическое мышление!) страхуют детей от их совершения. На самом деле, они воспитывают определенный тип человека.
Бесконечно само-критичный, никогда не бывающий довольным собой, ибо заданные стандарты все недостижимы, а собственные ожидания - нереалистичны. Это те самые люди, которые не умеют быть счастливыми, ибо счастье - это умение наслаждаться тем, что есть у тебя в данный момент. Это человек, невероятно ориентированный на мнение и оценки других - потому что это единственная картина мира, которая ему дана была в детстве. Чтобы мной могли гордиться - или хотя бы быть довольными, нужно быть "хорошей девочкой" или "хорошим мальчиком".
"Хороший ребенок" не расстраивает родителей - и значит, у него не случается конфликтов и проблем в классе. "Хороший ребенок" получает только хорошие отметки и, разумеется, не злится. И самое главное - этот самый ребенок заранее знает все правила, хотя ему никогда их не называли. Путь такого ребенка - путь по лабиринту из тончайшей паутины, увешанному колокольчиками (это метафора из книги Л. Соловьева "Очарованный принц", которую я очень люблю). Как ни старайся, ни скользи - заденешь тонкую нить, и зазвонит предательский колокольчик...
Самооценка таких людей завышена, но неустойчива. Она полностью зависит от обратной связи от окружающих - не так важна победа, как видимость оной. Огромное большинство людей, подделывающих результаты тех или иных экзаменов и тестов, чтобы создать видимость высокого балла и блестящей сдачи не такие уж подлецы - им просто страшно огорчить окружающих.
Еда - убежище, спасение, избавление от разочарования, ощущения собственной никчемности. Еда - и акт торжества, праздник, "мне сегодня можно, я заслужил". Любопытно, что в настоящий момент я веду семью такого типа, в которой две родные сестры избрали для себя совершенно противоположные нарушения взаимоотношений с едой. Одна из них неимоверно худа, до прозрачности, вторая страдает ожирением. Логическая ловышка в том, что мать считает первую стройной и красивой, а вторую - неудачницей. При этом у первой наличествует неспособность создать отношения не-зависимости с мужчиной, вторая же счастлива в браке.
2. Оценивающие. Семья оценочного типа - это группа взрослых, которые, во-первых, все знают лучше тебя, во-вторых - всегда все знают заранее. Вспоминается гениальный российский анекдот про маленького Петю, мама которого выкликивает из окна: "Пееееетя! Дооооомой!". Петя поднимает голову: "Я замерз?" - "Нет, ты хочешь кушать!". Кроме того, они всегда с готовностью объяснят вам, что именно с вами не так, но вы не узнаете от них, что же в вас ТАК.
"Мама, я боюсь!" - "Ничего тут страшного нет". "Мама, будет больно?" - "Это совсем не больно". "АААААААААА!" - "Не реви, ты совсем не больно ударилась, обманщица". "ААААААААААААААААААААААА!" - "Здесь не на что злиться, ты сам виноват". Таким образом Ребенок узнает, что его чувств вообще не существует в реальности - и перестает их распознавать. Ребенок узнает, что ему нельзя задавать вопросов родителям - и превращается в очень удобного ребенка, с которым не обязательно разговаривать, а позже, разумеется, в колючего подростка, из которого "слова не вытянешь". Узнает, что, такой какой он есть, он нехорош - ибо не устраивает своих родителей.
В таких семьях ребенок часто испытывает чувства вины и стыда, бессознательно навязываемые родителями. Причем это настолько въелось в стиль жизни, в стиль воспитания, что проскальзывает незамеченным. Как раз, болея, я наткнулась на сайт журнала для родителей "Mamas and Papas", о существовании которого узнала от своей клиентки, профессионально с ним сотрудничающей. Дай, думаю, статью прочитаю - статья была первая попавшаяся и посвящалась взаимоотношениям мачехи и детей мужа от первого брака. Апофеозом многих других советов, которые я комментировать не буду, стала победительных интонаций фраза "Кроме того, малыш почувствует вину перед брошенной игрушкой, а следовательно, и перед вами". Yesss, воспитательный эффект достигнут на 100 процентов - ребенок ощутил перед родителем вину! Так живет большинство контролируюших семей.
Что происходит с вами, если вам запрещают чувствовать то, что вы чувствуете? Вы пытаетесь как можно надежнее избавиться от своих эмоций, похоронить их как можно глубже. Еда просто незаменимый в этом помощник.
Больные анорексией, например, "обесточивают" собственные гнев и отчаяние через медленную смерть от истощения. Для них есть - равно чувствовать. Компульсивные обжоры выбирают другой путь. Они в буквальном смысле отращивают себе защиту, позволяющую оградить свое хрупкое Я от оценок и чувства стыда, навязываемых родителями. Эти рыцари в тяжелых жировых доспехах чаще всего являются носителями крайне низкой самооценки. Неудивительно, что женщины такого типа часто находят себе в партнеры таких же оценочных мужей или вступают в созависимые отношения (Созависимостью называются отношения зависимости со страдающим аддикцией, например, алкоголизмом). В клиниках для лечения алкголизма пара "алкоголик и полная женщина" считаются классическими.
3.Спутанные. Вот тут, что называется, ни убавить, ни прибавить - согласно любимому мною отечественному семейному психотерапевту Анне Яковлевне Варга, практически все без исключения "советские" семьи таковы. И это трудно оспорить. Если в данном случае речь идет об отсутствии должных психологических границ внутри семьи, то о чем же говорить нам, выросшим в условиях, когда физические границы между членами семьи и даже разными семьями были весьма нечеткими. "Коммуналка" или "хрущоба", детская кровать за шкафом или за ширмой... По описанию Варги, к чьему "Введению в системную семейную терапия" я вас с удовольствием отсылаю, ибо чтение и душеполезное, и приятное (не столько в плане открытий о себе, которые предстоит совершить, следуя за текстом, сколько благодаря языку, интонации, найденным автором определениям), "спутанная семья" в России - типично женская. Женщина либо воспитывает детей одна, либо ее муж принимает минимальное участие в семейных дела - пьет, тяжело болен, развелся и исчез из жизни детей. Вырастая, дети (дочь) приводят партнеров в родительский дом, и молодого мужчину принимают в семью, как сына, не давая ему пройти собственную интеграцию, как главы семьи. Дочь в этом случае продолжает оставаться дочерью - если отделения не произошло, роли в семье не меняются, пока мама не станет немощной, и ее место не займет наиболее сильная к этому моменту женщина в семье. Молодые работают, рождаются дети, которые часто попадают под надзор и попечение бабушки. Она воспитывает их, как собственных детей, нередко дети называют бабушку мамой, а мать - по имени. За годы работы в Нидерландах я такие семьи не встречала ни разу - за исключением семей марокканских иммгрантов. Покуда работала в России - сталкивалась постоянно, в рамках маленькой психиатрической больницы №12.
В такой семье не может быть секретов друг от друга - подробности ваших личных переживаний, рабочих конфликтов, интимная жизнь или проблемы со здоровьем - все является достоянием всех. Секреты порицаются, ребенка убеждают, что в такой любящей и надежной семье, как наша, нам нечего скрывать друг от друга. Семья определяет, что вам испытывать по тому или иному поводу - разумеется, то же, что и всем остальным, иначе "раскол". Семья определяет, как вам дальше жить.
В советской реальности другой вариант семьи, дополнительный к тому, который я уже описала выше - это семья с выросшим, но не отделившимся сыном. Молодой человек женится, и даже живя отдельно или в семье жены, продолжает ежедневно звонить маме, бросаться к ней на помощь по первому зову - маме трудно, она одна. Разумеется, как только в семье начинаются размолвки - сын кидается к маме за советом и утешением, еще более увеличивая разрыв и недоверие в собственной семье. Продолжая играть роль "хорошего сына" или "хорощей дочери", выходцы из спутанных семей становятся очень неважными супругами и родителями, ибо с готовностью игнорируют потребности своих близких во имя своей ядерной "настоящей" семьи.
Картина расстройств пищевого поведения идеально укладывается в эту модель - большинство страдающих ими говорят о своем похудении, как о процессе, который должен удовлетворить (в более "гневном" варианте - успокоить, даже заткнуть) одного из или обоих родителей. Поскольку в таких семьях нет ни секретов, ни границ, тактом и деликатностью в них обычно тоже не пахнет - и человек, набравший лишние килограммы, услышит многократно усиленное семейное эхо, что ему просто-таки необходимо похудеть - ради мамы и ради всех нас.
4.Дистантные (следуя определению покойного французского аналитика Андре Грина, стоило бы назвать их Мертвыми). Это семьи, в которых чувства не принято выражать. Бывает, что только позитивные, а бывает, что и негативные тоже. В такой семье не злятся - в ней молчат. Не радуются - констатируют факт. В таких семьях, как чумы, избегают любых переживаний, любых движений жизни, любых волнений на спокойной и ровной поверхности. Обычно в них не принято давать и получать много тактильного контакта - в них не обнимают, не целуют, держат друг друга на расстоянии. Для этого всегда есть подходящие по цвету и размеру социальные штампы - родителям при детях и собственных родителях "лизаться" не показано и стыдно, а детей нечего баловать и к рукам приучать.
Надо отметить, что такие семьи часто выглядят как благополучные и стабильные. Дети в них, однако, страдают от отсутствия интимности - основополагающей составляющей любых отношений. Интимность - особая форма безопасной, стабильной близости, недаром в русском языке иногда используется неприжившийся синоним "задушевность". Для ребенка отсутствие реакции от родителя значительно страшнее и разрушительнее, чем реакция неодобрительная. Ребенок не понимает, что с ним не так, и часто усиливает свои попытки добиться от взрослого реакции. Накопленная жажда любви, потребность услышать от родителей "я люблю тебя и горжусь тобой" оборачивается колоссальной внутренне неудовлетворенностью, эмоциональный голод "замещается" на физический.
Одной из особенностей таких семей еще и в том, что они не передают ребенку навыков создания интимности. Ребенку может оказаться трудно найти близких друзей, подруг, затем партнера - он не знает, как обходиться с прикосновениями, с эмоциональной блоизостью, ему может быть даже сложно смотреть другому человеку в глаза. И если ему не поставят диагноз "синдром Аспергера" добрые школьные психологи, то могут засмеять и задразнить одноклассники за излишнюю скромность и застенчивость. Одиночество в детском возрасте - хорошее пространство, чтобы всласть пофантазировать и... поесть.
Описанные паттерны могут присутствовать в семейной системе отдельно или целой кучей - многие оценочные семьи одновременно достигаторские, часть из них - "мертвые", например.
Все мы время от времени оказываемся в кризисных или просто сложных ситуациях, когда эмоции нас захлестывают. Для человека, выросшего в одной из описанных выше семей, это подобно тому, чтобы оказаться в шторм в открытом окене, на утлой лодчонке, "без руля и без ветрил". Для того, чтобы "отключить" эмоции, и используется еда. К пищевой же зависимости, как к заболеванию, приводит сочетание ряда факторов: определенной биологической предиспозиции, т.е. склонности, уже имеющеся при рождении, наличия несчастливой семейной истории, и жизни в обществе, которое вынуждает нас "чувствовать себя хорошо" любой ценой.
