- Регистрация
- 31 Янв 2008
- Сообщения
- 6,126
До признания себя алкоголиком и попыток познать себя и Бога, мне приходилось читать, слышать и смотреть фильмы о людях, которые «продали душу дьяволу».
Как правило, это были какие-то ужасные монстры, с явными признаками поражения кожи, а то и костно-мышечного аппарата, которые как-то странно передвигались, говорили «загробным голосом». У многих из них были изменения вкуса, что заставляло их прибегать к вычурной диете – пожирание других людей, употребление крови внутрь и т.п.
Так или иначе, но главной их задачей было творить Зло на земле, при этом испытывая патологическую радость, сопровождаемую немотивированным смехом.
Авторов этих триллеров, наверное, можно понять, судя по всему, они испытывали желание напугать людей, собирающихся заключать сделки с нечистым, показывая им, какими ужасными они станут. Но, как ни странно, эффект часто бывает обратным.
Во-первых, такие субъекты обладают отрицательным обаянием. Причем довольно сильным обаянием! Эта «привлекательность» даже довольно универсальна – если человек воспримет себя эстетом, ему может подойти образ графа Дракулы, если же мощным здоровяком – на выбор есть гоблины, прочая сильная нечисть, для любого хулигана может подойти образ «зомби». Есть даже образы последователей тоталитарных режимов – инквизиторы, ну и т.д.
Во-вторых, смотря на изуродованные лица, я часто делал вывод о том, что «я не такой». Нет у меня «клинических признаков»: над землей не летаю, двигаюсь не как парализованный, людей не ем…
Если серьезно, то, как показывает жизнь, все гораздо проще и потому страшнее.
З. Фрейд утверждал, что «ребенок – родитель взрослого». Давайте проанализируем, когда уже у человека может появиться алгоритм измены совести?
Я хорошо помню один эпизод из моего детства: во дворе у нас была компания мальчишек, некоторые были постарше, я был одним из младших. Один из старших как-то вышел во двор, неся в руках нож – самодельная заточка, с наборной рукояткой. Не знаю, где он ее взял, но в то время такие ножи были довольно популярны, и делались не только в тюрьмах, а и на заводах. Бралась хорошая сталь (подшипник или клапан от двигателя), и на производстве, при свободном доступе к станкам можно было за два-три дня в свободное от работы время сделать хороший нож, который не тупился довольно долго.
Нужно ли объяснять, что все мы испытали – жуткую зависть! Вот это да, вот это вещь! Мы все хотели подержать его, и некоторые были согласны даже на любое унижение, только за то, чтобы его бросить в забор.
Я не хотел унижаться, или мои унижения не были приняты, но мне не дали… Через несколько дней я начал клянчить у родителей, чтобы они мне купили карманный ножик. Конечно, я начал врать, что «у всех во дворе уже есть карманные ножики» Одним словом, отец не выдержал и купил мне складной нож, с тремя лезвиями и штопором. Мне было выставлено условие: «С собой по улице не носить. Пусть лежит дома»
Показательно то, что я не стал выносить его во двор, а прибежал и начал хвастаться, что у меня есть нож «покруче»
И вот тут-то и состоялась сама «сделка»:
- Ну, так принеси, покажи, а то так, знаешь, любой может врать!
Я побежал домой, взял нож, спрятал от родителей в карман, выбежал во двор и показал. Старший мальчишка внимательно посмотрел на него и сказал:
- Дай, я его потрогаю? Ты же добрый, не будешь зажимать его!
Дальше было все просто: он взял нож, положил в свой карман, и больше у меня ножа не было.
Когда у меня отец спросил через несколько дней: «Где ножик?» я наврал, что потерял его. На душе было гадко до невообразимости. Я гневался на мальчишку, на отца, который меня наказал, хотя я был «ни в чем не виноват», на тех, кто делает такие ножи на заводах, Одним словом на всех и вся. Пожалуй, именно тогда моя обида превратилась в новое качество – «праведный гнев».
Я был очень зол на того парня. Я мечтал о том, чтобы он попал под машину, я даже видел, в мечтах, как он лежит в крови на асфальте, а из кармана у него вывалился и лежит рядом мой складной ножик. Я тупо верил в то, что когда-нибудь, когда я выросту, я приду к нему, вытащу пистолет …. и он мне ответит за то, что сделал.
Фактически, я превратился в того самого монстра, готового на все ради мести.
Теперь давайте разберем мое поведение с точки зрения христианской морали. Началось все с зависти, затем был урок вранья с проекцией на окружающих, неумеренность - аналог обжорства (мне нужна была не такая - же вещь, а лучше), потом гордыня, «высокомерная доброта», утрата и, как следствие – гнев, ложь.
Фактически, из всех семи смертных грехов, я не испытал только похоть (возраст не тот был) и, может быть, лень.
Лично мне видится прямая параллель с алкоголизмом. Также все начиналось с зависти, с экстраполяции («всем можно, а мне нельзя?») Были у меня в употреблении и гордыня, и ложь, и ложная доброта. Про утраты и гнев и говорить не приходиться…
Но самое главное, что мне не позволяло трезветь, как теперь я это понимаю – неспособность покаяться. Мне все было никак не сказать Отцу, что мне плохо. Все хотелось юлить, сваливать все на других, искать виноватых. Ему там, очевидно, было все понятно, и потому он меня и «наказывал», чтобы я «поумнел». Но, непростое это дело – покаяние. Вот так взять рассказать о себе всю правду, не боясь, что тебя за нее же и накажут…
Да сейчас нелегко, много всякого поселилось в моей душе, пока ей владел кто-то другой. Хорошо, когда есть место, куда прийти и открыться. А иначе, так и придется всю жизнь ходить как зомби, оправдывая для себя свои - же поступки, продиктованные тем монстром, который поселился во мне.
Как правило, это были какие-то ужасные монстры, с явными признаками поражения кожи, а то и костно-мышечного аппарата, которые как-то странно передвигались, говорили «загробным голосом». У многих из них были изменения вкуса, что заставляло их прибегать к вычурной диете – пожирание других людей, употребление крови внутрь и т.п.
Так или иначе, но главной их задачей было творить Зло на земле, при этом испытывая патологическую радость, сопровождаемую немотивированным смехом.
Авторов этих триллеров, наверное, можно понять, судя по всему, они испытывали желание напугать людей, собирающихся заключать сделки с нечистым, показывая им, какими ужасными они станут. Но, как ни странно, эффект часто бывает обратным.
Во-первых, такие субъекты обладают отрицательным обаянием. Причем довольно сильным обаянием! Эта «привлекательность» даже довольно универсальна – если человек воспримет себя эстетом, ему может подойти образ графа Дракулы, если же мощным здоровяком – на выбор есть гоблины, прочая сильная нечисть, для любого хулигана может подойти образ «зомби». Есть даже образы последователей тоталитарных режимов – инквизиторы, ну и т.д.
Во-вторых, смотря на изуродованные лица, я часто делал вывод о том, что «я не такой». Нет у меня «клинических признаков»: над землей не летаю, двигаюсь не как парализованный, людей не ем…
Если серьезно, то, как показывает жизнь, все гораздо проще и потому страшнее.
З. Фрейд утверждал, что «ребенок – родитель взрослого». Давайте проанализируем, когда уже у человека может появиться алгоритм измены совести?
Я хорошо помню один эпизод из моего детства: во дворе у нас была компания мальчишек, некоторые были постарше, я был одним из младших. Один из старших как-то вышел во двор, неся в руках нож – самодельная заточка, с наборной рукояткой. Не знаю, где он ее взял, но в то время такие ножи были довольно популярны, и делались не только в тюрьмах, а и на заводах. Бралась хорошая сталь (подшипник или клапан от двигателя), и на производстве, при свободном доступе к станкам можно было за два-три дня в свободное от работы время сделать хороший нож, который не тупился довольно долго.
Нужно ли объяснять, что все мы испытали – жуткую зависть! Вот это да, вот это вещь! Мы все хотели подержать его, и некоторые были согласны даже на любое унижение, только за то, чтобы его бросить в забор.
Я не хотел унижаться, или мои унижения не были приняты, но мне не дали… Через несколько дней я начал клянчить у родителей, чтобы они мне купили карманный ножик. Конечно, я начал врать, что «у всех во дворе уже есть карманные ножики» Одним словом, отец не выдержал и купил мне складной нож, с тремя лезвиями и штопором. Мне было выставлено условие: «С собой по улице не носить. Пусть лежит дома»
Показательно то, что я не стал выносить его во двор, а прибежал и начал хвастаться, что у меня есть нож «покруче»
И вот тут-то и состоялась сама «сделка»:
- Ну, так принеси, покажи, а то так, знаешь, любой может врать!
Я побежал домой, взял нож, спрятал от родителей в карман, выбежал во двор и показал. Старший мальчишка внимательно посмотрел на него и сказал:
- Дай, я его потрогаю? Ты же добрый, не будешь зажимать его!
Дальше было все просто: он взял нож, положил в свой карман, и больше у меня ножа не было.
Когда у меня отец спросил через несколько дней: «Где ножик?» я наврал, что потерял его. На душе было гадко до невообразимости. Я гневался на мальчишку, на отца, который меня наказал, хотя я был «ни в чем не виноват», на тех, кто делает такие ножи на заводах, Одним словом на всех и вся. Пожалуй, именно тогда моя обида превратилась в новое качество – «праведный гнев».
Я был очень зол на того парня. Я мечтал о том, чтобы он попал под машину, я даже видел, в мечтах, как он лежит в крови на асфальте, а из кармана у него вывалился и лежит рядом мой складной ножик. Я тупо верил в то, что когда-нибудь, когда я выросту, я приду к нему, вытащу пистолет …. и он мне ответит за то, что сделал.
Фактически, я превратился в того самого монстра, готового на все ради мести.
Теперь давайте разберем мое поведение с точки зрения христианской морали. Началось все с зависти, затем был урок вранья с проекцией на окружающих, неумеренность - аналог обжорства (мне нужна была не такая - же вещь, а лучше), потом гордыня, «высокомерная доброта», утрата и, как следствие – гнев, ложь.
Фактически, из всех семи смертных грехов, я не испытал только похоть (возраст не тот был) и, может быть, лень.
Лично мне видится прямая параллель с алкоголизмом. Также все начиналось с зависти, с экстраполяции («всем можно, а мне нельзя?») Были у меня в употреблении и гордыня, и ложь, и ложная доброта. Про утраты и гнев и говорить не приходиться…
Но самое главное, что мне не позволяло трезветь, как теперь я это понимаю – неспособность покаяться. Мне все было никак не сказать Отцу, что мне плохо. Все хотелось юлить, сваливать все на других, искать виноватых. Ему там, очевидно, было все понятно, и потому он меня и «наказывал», чтобы я «поумнел». Но, непростое это дело – покаяние. Вот так взять рассказать о себе всю правду, не боясь, что тебя за нее же и накажут…
Да сейчас нелегко, много всякого поселилось в моей душе, пока ей владел кто-то другой. Хорошо, когда есть место, куда прийти и открыться. А иначе, так и придется всю жизнь ходить как зомби, оправдывая для себя свои - же поступки, продиктованные тем монстром, который поселился во мне.
