Я не призывала к самоубийству, но я буду рада, если Бог даст мне силы умереть за Него, это не самоубийство, это мучeничество, но его не каждый достоин, а вот о страшном грехе самоубийствe:
...Отчаяние — злейший грех между всеми грехами. Созревшее отчаяние обыкновенно выражается самоубийством или действиями, тождественными самоубийству. Самоубийство — тягчайший грех! Совершивший его лишил себя покаяния и всякой надежды спасения. Святая Церковь не совершает о нем никакого поминовения, не удостоивает отпевания и лишает погребения на христианском кладбище. За самоубийством следуют по тяжести своей грехи смертные, каковы: убийство, прелюбодеяние, ересь и другие подобные им. Эти грехи хотя и менее пагубны, нежели самоубийство и ведущее к самоубийству отчаяние, хотя совершившему их остается возможность покаяния и спасения, но называются смертными (свт. Игнатий Брянчанинов, 41, 467—468).
***
О самоубийцах Церковь не молится, ибо они умирают в смертном грехе неразрешенном — не очищенном покаянием... (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 129).
***
Житель города Унжи, преданный пьянству, часто, будучи нетрезвым, жестоко бил жену свою. Не в силах более переносить его жестокости, она решила утопиться в колодце. Но так как она была благочестива и имела особую веру к угоднику Божиему Макарию, готовя всегда в день его памяти трапезу для нищих, то преподобный не дал ей погубить душу свою. Уже она подошла к колодцу, но внезапно увидела старца-инока и в ужасе отступила. Он сказал ей: «Отойди от колодца и не дерзай исполнить злой умысел свой, чтобы не постигли тебя горькие муки в вечной жизни. Я, Макарий Желтоводский, пришел избавить тебя от утопления и вечной смерти». Смущенная, бросилась она к ногам старца, но, когда поднялась с земли, уже не увидела его перед собою и с миром возвратилась в дом свой. Опомнился и ее муж — оставил нетрезвую жизнь (115, 353).