Я тут.
Надю не буду канифолить.
Расскажу печальную историю из своей жизни, которую, почему-то именно сегодня поутру вспоминала. Была у меня тетка. Двоюродная сестра мамы. Верка-маленькая. Середины 30-х рождения. Сразу после войны приехала в Ленинград восстанавливать город, из деревни от голода бежали. Строила селение под Ленинградом под названием Бернгардовка. 20-30 минут на электричке до Финбана. Жуткое местечко. Сплошь двухэтажные домишки и браки без удобств. Население большей частью бывшие зэки. Пока строила, забеременела по случаю, сделала криминальный аборт и лишилась всех внутренних детородных органов, чуть не померла. Поэтому далее по жизни шла с флагом неполноценной и кругом виноватой. Но не жаловалась и не унывала.
Позже устроилась на текстильную фабрику в Ленинграде на Петроградке, рядом с домом, где жила наша семья. Получалось дорога полтора часа в один конец на электричке и трамвае номер 30. И так всю свою жизнь, почти 40 лет курсировала. Каждый рабочий день. Но у нас в гостях никогда не была, и в центре города тоже, и на Невском никогда, и в музеях, и в театрах, и в кино. Нигде и никогда. Бернгардовка-фабрика-Бернгардовка. Что ж ее так несло домой? Муж..... гражданский, кстати. А что? Недостойна, чтоб замуж брать как положено. Пил страшно, до чертей. Бил ее смертным боем. Всю жизнь. Безо всякого просвета. Работа, дом, побои. На уровне 35-40 лет алкаш допился, парализовало. Еще лет 10 она за ним ходила. Дерьмо выгребала. В доме без удобств. После работы и трехчасовой дороги. Без ропота. Кстати, пить и бить он до последнего не прекращал. Умер.
Виделись мы пока алкаш был жив очень редко. Мама моя не могла смириться с такой жизнью сестры, ди и алкаш мешал. Но раз в год ездили помогать Верке сажать и копать картошку - еще огород был. А как? Чем любимому закусывать?
Когда он умер мама моя и мы ликовали. Думали - наконец, на старости лет Верка-маленькая сможет продохнуть. Приехали к ней в гости. Жарили цыплят, пили сладкий клубничный компот, много смеялись и строили планы на свободную Веркину жизнь. Через месяц узнали, что Верка притащила нового алкаша, откинувшегося зэка. Уже парализованного. Верка с энтузиазмом принялась выгребать новые порции дерьма из-под стокилограммового мужика и огребать новые оплеухи. Но и этот вскоре помер. Верка уже была сама стара (под шестьдесят), ушла на пенсию, обзавелась сонмом блошистых кошек и собак. В гости к нам в частности, и в Питер выехать не могла. Кормить же надо хозяйство. Умерла моя мама, через пару-тройку лет мы с сестрой получили весточку - Верка слегла. Парализовало. Дальше где-то около года мы с сестрой организовывали уход за теткой, периодически госпитализировали, наняли соседку ухаживать. Это ничего почти не стоило. Там в Бернгардовке все так жили. И за парализованными алкашами, и за их угробленными женами ухаживали по долгу совести и из жалости. Сообща. По-соседски. Безропотно и с азартом. Вскоре тетка отмучалась, умерла. Остались в наследство блошистые животины, которых разобрали соседки-товарки и пару шкафов натащенного за годы работы на фабрике добра - х/б чулок, носков, панталон и маек-алкоголичек. А на стене черно-белый портрет - юная круглолицая улыбчивая конопатая Верка с баранкой косиц и виноватым выражением лица и суровый бровастый алкаш в майке и пиджаке. Все.