Про сон во сне. Все, что происходит в последние дни, я воспринимаю через жесточайший джетлаг, синдром отмены, потому что забыла в ЛА лекарства, акклиматизацию "мороз - жарко натопленные помещения", атаку питерских вирусов постоянно держащих меня на грани температуры. А лекарства мною забыты уже от нервого истощения. Поэтому я брожу по родному городу в состоянии "сна во сне", который сейчас не отражается в черной воде, но от этого не становится менее галюциногенным.
А ночами мне снятся сны во сне. Например, сегодня мне приснился грохот - как будто кто-то долбит в дверь черного хода. И я во сне понимаю - сейчас мне начнет снится кошмар внутри другого сна. Надо позвать собак. "Дейзи, Дарби - ко мне!". Из недр квартиры, где их никогда не было, ко мне несутся мои давно умершие собаки. Два боксера, только они огромные как мастифы. Такими огромными они мне казались, когда я была маленькой. Они залезают ко мне в постель и ложатся вокруг, как всегда меня грели, с каждой стороны. И мы засыпаем. Во сне. Слыша как тот, кто топтался у черного хода - уходит.
Приходит сообщение от Сапоновой: "Лиля поезжай в ближайший монастырь, закажи сорокауст, они будут молится за упокой сорок дней".
- У тебя какие планы на сегодня?
Я подскакиваю от ужаса, что Андрей Владимирович увидит, что у меня собаки, которые все обслюнявили и обшерстили.
И просыпаюсь.
Но вижу, что сообщение от Сапоновой правда было.
Квартира движется вокруг меня как будто я еду на траволаторе.
Андрей Владимирович смотрит на мое лицо:
- Умер?
Кажется я киваю.
- Слава богу, теперь тебе станет легче.
После этого я просыпаюсь в такси.
- Девушка, приехали. Московский сто.
Некоторое время я соображаю. Куда приехали. Зачем. Почему таксист в ЛА говорит со мной по русски про Московский сто.
Следующий кадр. Женщина в церковной лавке смотрит на меня поверх очков и сама исправляет все в моей записке красной ручкой, как в контрольной.
- Вот тут крест, тут новопреставленный, с завтрашнего дня сорок дней, шестьсот рублей.
Я пытаюсь поставить свечку. Она падает. Я ее ставлю - она падает. Кое как ее прислоняю. Меня жутко тошнит и я не могу стоять. Как после душа иногда резко падает давление. Добираюсь до лавки - сажусь. Наблюдаю как сражение со свечкой продолжает монахиня. Она ее ставит - та падает. Только поставит, отвернется, та снова падает. Наконец, она просто раздраженно выбрасывает ее в ведро с огарками и уносит.
Я сижу просто потому что сижу, и у входа дует. Свежий воздух. Передо мной ходит кругами молодой священник и читает молитву за новопреставленных.
- Алексей, Евгений, Ольга, Параскева, Федор, Николай, Олег...
Параскева. Параскева. Неужели кого-то правда могут так звать?
Следущий кадр. Я у мамы в больнице. Мы решили ей не говорить, что отец умер. Мало ли. Я принесла ей планшет. Она тыкает в него пальцами. Маленькая собачка до старости щенок. Она всегда похожа на ребенка. У нее маленькие пухлые ручки и непосредственные реакции.
- Мне снился отец, как будто он хотел войти, но его собаки отогнали.
Она радуется, что у неё ничего не болит, что доктор заставляет ее считать рыб в аквариуме, чтобы она ходила вокруг него.
Я понимаю, что хлопаю себя ладонью по бедру, как будто зову собаку.
Следующий кадр. Андрей Владимирович смотрит на меня с тревогой. Мы в кластере.
- Это нормальная реакция на утрату.
- Понять бы еще в чем конкретно состоит моя утрата.
- Ну вот он был, вот его нет.
- Его уже давно нет.
- Разумеется, вы друг для друга умерли много лет назад. Но когда то это же должно было случиться. Когда он должен был умереть физически, тебя должно было это ударить.
- Я пытаюсь горевать, но как-то быстро по дну начинаю скрести.
- Речь скорее о массе неприятных чувств, которые должны были быть забыты, а это все их снова оживляет.
- Да, как будто осадок поднялся со дна и замутил все.
Перед тем как лечь спать - я сразу зову собак: "Дейзи, Дарби - ко мне!".
Я даже не знаю, пишу я этот текст или мне это снится.