По моим наблюдениям, созависимость, это, даже не столько особенность личности, сколько ее деформация каким-то культурологическим стереотипом. Причем, это не просто стереотип, это, наверное, даже какой-то древний кодекс, что-ли? Не знаю, как называть.
В общем, некая устоявшаяся модель поведения, которая настолько древняя, что считать ее патологией, вроде как и язык не поворачивается, но она ведет к патологическим отношениям. Это факт.
Возможно, что в древности, когда средний срок жизни был около 40 лет, люди просто не успевали стать алкоголиками 2 ст. с развернутой клинической картиной. И тогда это было приемлемо, и, возможно, что, даже довольно успешно и эффективно. Но сейчас это уже некий атавизм, который здорово мешает.
Как правило, это модель семьи, в которой принято:
- возвеличивать свою семью, считать, что "наше племя" чем-то лучше, чем большинство людей. К этой идее часто прилагаются разные ссылки на великих предков, особую породу и пр. Они, как правило, признают, что, возможно, есть семьи настолько же великие, как и они, или, по крайней мере, сравнимые и поэтому с ними они согласны общаться. Поэтому возникают разные положения о "людях нашего круга", человека из "хорошей семьи", и пр. и пр.
- в таких семьях принято скрывать от всех недостатки членов своей семьи. Не выносить сор из избы и т.д. В результате этого вранье становиться не просто развлечением или театральной игрой, а способом существования. Принято демонстрировать одни эмоции, испытывая другие, никогда не говорить чего-то плохого о своих... Причем, что именно хорошо, а что плохо, решается на основании неких традиционных взглядах, которые часто берутся ниоткуда, из недостоверных источников, но, попав в семью, превращаются в незыблемые истины, потому, что семья ошибаться не может.
Иногда это приобретает некие вычурные формы, тогда семья решает, что для того, чтобы отличаться от всех, у нас будет принято унижать кого-то из членов семьи. И тут тоже мы дойдем до совершенства, потому, что остановить нас никто не сможет.
- такое сообщество очень закрыто. Они с большим трудом просят о помощи, боясь, что это будет расценено как слабость или унижение. При этом, если и просят, то только определенных людей, которые по их представлениям достойны того, чтобы мы перед ними унизились.
В общем, вы понимаете, о чем идет речь. Причем не нужно думать, что это какие-то зажиточные аристократы или вымученные провинциальные интеллигенты. Это могут быть, наоборот, брутальные простолюдины, которые привержены идеям ленинизма, и потому считают себя гегемонами революции. Т.е. не важно, на основании чего мы будем считать себя лучше, породистей, чище, благородней и пр. Важно только то, что мы правы, всегда и во всем. И потому нам все по плечу, а, если что не получается, мы просто об этом никому не скажем. Главное, не опозорится.
И вот получается, что человек вырастает в страхе, страхе, что его накажут, но в надежде, что не накажут, если не узнают. Если узнают, прощения не будет. Будет попытка сделать так, чтобы никто еще не узнал. Поэтому нужно практиковать умение скрывать, врать, изображать то, что хотят увидеть. Одним словом быть тем, кого от тебя ждут, тщательно скрывая то, что тебе действительно нравиться. А что тебе нравиться, человек. может, пока и не знает. Но выходит так, что нравиться все плохое, потому, что если не нравиться другим, значит плохо. Поэтому хочется попробовать как можно больше плохого, ведь именно там кроется то, что доставляет радость.
В таких семьях, как правило, все роли распределены но настолько запутанны, что не сразу и разберешь. Хотя, если честно, все довольно явно и бесхитростно.
Мужчина должен быть героем, вечно уставшим, вечно недовольным, вечно ворчливым и грубым. Все принимают его главенство, хотя принимают, что руководит всем женщина.
Только она способна его остановить, предотвратить насилие, принять какое-то окончательное решение, которое будет не критичным и, даже, втайне, нарушить его приказы. Получается, что ее авторитет, ее могущество зависит от того, насколько все испытывают чувство страха по отношению к мужчине. К тому же, у нее есть безусловное алиби на любой свой промах - ей приходится жить с этим диким зверем, что вы от нее хотите! Она. и так героиня, многих спасала и защищала.
Женщине позволено многое, хотя ей самой часто приходится терпеть, но единственный, кто может ее оценить, поощрить или наказать - это изверг-мужчина. Никто не вправе давать оценку ее действиям, кроме него.
У нее есть свои тайны, в которые она может посвятить только другую женщину, как правило, дочь. Иногда это довольно неприличные тайны, и это дает ей право считать свое положение привилегированным, потому, что, несмотря на то, что у них все очень строго, ей иногда можно и ей удается это скрывать от мужа, а никто другой ей не указ. То есть, если кто и скажет, что она живет неполноценной жизнью, это значит, что он не все знает, ну и знать ему это незачем.
В общем, получается какой-то клубок вранья, игры, интриг и все это настолько увлекательно, что приобретает собственную ценность.
В таких семьях нет места для Всевышнего. Хотя некоторые из них считают себя верующими, но, как мы уже говорили, истинной они считают только их внутренние, семейные ценности, так что, если они и ходя в храм, то только для того, чтобы подчеркнуть праведность членов семьи, чтобы возвысится. Их иконы не для молитв, это еще одно украшение на полку семейного камина.
Наверное, можно долго описывать эти отношения. Достоевскому и Толстому это удавалось лучше, чем мне. =)
Но клинически выходит, что говорить с таким человеком очень сложно. Даже если он принимает идею о том, что он тебе доверяет, хотя не все готовы принять врача в "свой круг", особенно, если это не знаменитый врач, не лечил Брежнева, не ездит на дорогой иномарке или, наоборот, не ходит в косоворотке и не носит бороду лопатой =) Даже тогда такой больной ждет от тебя совершенно понятных и принятых в таких сообществах действий и ни за что не согласится на то, чтобы изменить алгоритм поведения.
Дескать, я тут напортачил, ну, ладно, давай, наказывай, раз тебе можно наказывать. Или, наоборот, давай договариваться, я же знаю, что тебе действительно нужно! Просто назови сумму и выдай мне индульгенцию.
Все. что ему говоришь, он будет или пропускать мимо ушей или считать новым лозунгом, который нужно повторять вслух, думая в это время что-то совершенно другое.
И все это касается и как алкоголика, так и
созависимого. Она сидит, слушает, молчит, внемлет, улыбается, а потом выдает: "ну, хорошо, так что мы буем С НИМ делать"? Я же только что целый час говорил о том, что С НИМ никто ничего не сделает. Только сам. Ну да, сам, конечно сам. НО что НАМ НУЖНО СДЕЛАТЬ С НИМ, хотя всем мы скажем, что "ОН САМ"? В общем, какая-то аментивность.
И поэтому приходится часто видеть, как семьи распадаются после того, как алкоголик бросает пить.
Ему оказывается, больше не нужно чувствовать себя уставшим, злым, недовольным. Его все устраивает. и совсем не хочется, чтобы его кто-то стегал чувством вины, заставляя стремится всегда вперед!
Его жизнь превратилась из вечной борьбы против людей и обстоятельств в спокойный, размеренный шаг. Ему не нужно копить обиды и злобу, чтобы потом гасить это пламя тем, что выключит сознание.
А раз он больше не монстр, ее место оказывается непонятным. От кого она защищает всех? Изверга-то больше нет! А чем же тогда она будет оправдывать свои грехи? Нет страха, значит, нет контроля. А контроль над всем и всеми - это самое ценное для
созависимого.
Мало того, он начинает верить во Всевышнего, который все и контролирует. Но это уже вовсе не подходит.
В общем, она теряет себя, отчего ей становится хуже, чем было.
